Либерализм - государственная идеология россии. Какая идеология нужна россии

Одной из наиболее влиятельных форм политического сознания, воздействующей на содержание отношений власти, является политическая идеология. Именно с ее помощью политические действия приобретают конкретную направленность и задается та или иная направленность преобразований социальных отношений, влияющих на массовые и групповые настроения.

С момента распада Советского союза политики, политологи и общественные деятели ищут национальную идею. До сих пор эти поиски мало к чему привели. Некоторые считают, что это бесполезная трата сил и времени, что некоторые государства живут без национальной идеи, и живут хорошо, как, например, Швейцария. Поиск новой российской идеологии остается проблемой поиска и развития наиболее оптимальных форм совокупности разных идеологий.

Идеологией современной России, по моим представлениям, является консервативный либерализм. Давайте посмотрим на Конституцию Российской Федерации. Уже в первой статье Конституции Россия объявляется демократическим правовым государством с республиканской формой правления. Вторая статья провозглашает человека, его права и свободы высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина вменяются в обязанность государства. В последующих статьях закрепляется социальный и светский характер государства, утверждается разделение властей, равенство всех перед законом, многообразие форм собственности, многопартийность, идеологический плюрализм и т. д. Все эти положения и есть основа либеральной идеологии. Но несмотря на это, в пункте 2 статьи 13: «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной», мы наблюдаем некое противоречие.

Очевидно, что идеология есть, но нет общенациональной идеи. Общенациональная идея должна выражать интересы всех социальных слоев российского общества. Она должна объединить их усилия с целью социального созидания и достижения благополучия и стабильности во всем российском обществе.

Как личность, человек формируется в сфере идеологии, духовной основы государства и гражданина.

Самосознание человека определяется на уровне его этнической и конфессиональной принадлежности, а также пола. Таким образом, он не выделяет себя из семьи, народа и его веры.

Самосознание человека как гражданина – это вторая ступень в его развитии, когда он идентифицирует себя с государством.

Самосознание человека как личности – это третья, и в то же время высшая ступень в его развитии, когда он нередко выходит за пределы своей этнической или конфессиональной принадлежности.

В России сегодня граждан явно в меньшинстве. Сознавая проблемы государства, они не могут повлиять на его судьбу даже на выборах. Но личностей в России, к сожалению, сегодня еще меньше. Массовая культура процветает, люди все больше поддаются манипулированию со стороны. Неудивительно, ведь это упрощает жизнь: преподносят общедоступные образы, понятия, схемы, и ловят тебя на крючок. Именно так сейчас происходит с молодым поколением. Ведь его куда проще убедить, оно не станет тщательно анализировать поступающую информацию, а просто намотает на ус. Говорят, что это хорошо, значит, так оно и есть. Общество подчиняется шаблонам, которые создают профессионалы, и не пытается копнуть глубже. А именно там, в глубине под поверхностностью кроется истина. Но к сожалению, людям внушают информацию, выгодную кому-то выше, а мы ее поглощаем и становимся частью массы.

Но почему для нас сегодня так важен сам факт официального признания государственной идеологии России? Да потому, что органы государственной власти и местного самоуправления, которые по сути тоже являются органами власти, не могут вести идеологическую работу, если у государства нет идеологии, у общества – национальной идеи. Они будут продолжать движение без конечной цели, в никуда, в лучшем случае, бегая по кругу. А в это время обществу будут навязывать чужую идеологию.

В. В Путин представил в своем ежегодном Послании Федеральному собранию идею патриотизма. В самом деле, Путин впервые предложил патриотизм не как вспомогательное средство, мобилизующее народ на достижение неких высоких целей, а как суть всей российской политики. В его предложенных подходах нет ничего удивительного, все довольно прозрачно: признание суверенитета и территориальной целостности России, признание ее федеративного характера, равноправия и ценности каждого из живущих в нашей стране этносов и т. д.

Но возможно ли еще достучаться до общества и привить ему эту идею? Безусловно, на словах все выглядит замечательно, и я поддерживаю это направление, как и, скорей всего, многие граждане нашей страны. Но этого недостаточно. Совсем недавно произошел инцидент в Республике Коми, связанный с сожжением книг, «чуждых российской идеологии». Но опять же, кто возглавил этот своего рода ритуал? И какова доля участия общества в этом случае? Все было решено сверху, и это решение вывешено на обозрение. На этом все и закончилось.

Я считаю, что путь к идеологии государства лежит, прежде всего, через народ. Одного вмешательства органов власти здесь недостаточно. Общество должно осознать свою роль в государстве и первым сделать шаг вперед. Мы не должны быть жертвами внушения, наша задача – предлагать. Только преодолев этот барьер, мы ступим на новый уровень развития гражданского общества в России.

Текст большой поэтому он разбит на страницы.

Говорят, что идеологии в РФ нет, запрещена она конституционно, так задумали американские советники, консультировавшие либеральных молодчиков, обманом захвативших власть в 1991-93-м гг. и успешно удерживающихся у нее вот уже 28-й год подряд, любыми средствами и любой ценой.
Справедлив ли этот тезис, если смотреть вглубь, не веря декларативным утверждениям узурпаторов и их пропагандонов об отсутствии в стране государственной идеологии?

Вопрос этот возникает вновь и вновь, к нему обращаются почти все серьезные авторы,стремящиеся осмыслить современную российскую действительность и спрогнозировать направление развития, в котором ведет страну ее постсоветская власть, от ельциных до путиных и стоящих за ними сил.
Вот попытка ответа на него очередного неравнодушного автора, пытающегося кратко проанализировать все события этих трех десятилетий и самого последнего времени...

Идеология реформ — "Долой социализм!"

Какое государство строим мы в России? Не проводится ли очередной политический эксперимент над Россией, как это было при строительстве в СССР коммунизма, изобретённого в Европе? Этот вопрос всё острее ставится в повестку дня. Потому что при всех революционных переменах в России всегда отрицалась вся отечественная предыстория с её практикой и жертвами, принесёнными во имя прежних идеалов и целей, а новые идеи требуют новых жертв. Во имя чего и кого готовятся новые жертвы?

Заглянем в Конституцию и обратимся к высказываниям президента Владимир Путина и председателя правительства Дмитрия Медведева по этому вопросу. Получим ответ: мы строим демократическое правовое государство с социальной ориентацией и цифровой рыночной экономикой. Но без идеологии. Хотя идеалом всех устремлений называют открытое гражданское общество. По идеологии Сороса, что ли? Россия заранее себе не принадлежит?

Есть уже и первые результаты тридцатилетнего государственного строительства, о которых говорят власти только в позитивном ключе, кроме коррупции, конечно. Обозначены очередные направления поэтапных реформ на ближайшую и среднюю перспективу.

Проклятый всеми демократами советский Госплан заменён на Министерство экономического развития. Министерство таргетирует (термин МВФ, копируемый ЦБ) бюджетные потоки на развитие регионов и целевые государственные программы, ведёт строгий учет налогооблагаемого имущества граждан и сделок с госсобственностью. Не без личной выгоды, о чём говорит уголовное дело бывшего министра Улюкаева.

Президент направляет деятельность правительства и местных властей с помощью своих указов и поручений, раньше это делал ЦК КПСС. Иногда он переходит на "ручное управление", то есть сам исполняет то, что по закону должны были сделать министры, главы регионов и прочие чиновники согласно его указам и госпрограммам. Высокое народное доверие президенту отражает надежду на лучшее в будущем государстве. Но президент избран не навечно. Подрастает замена.

Постсоветский синдром и правовое государство

За почти тридцать лет грандиозных перемен в российском государстве советское восприятие мира в народе не выветрилось. Это чувствуется в вопросах, которые периодически задают президенту на прямых линиях на ТВ. Люди надеются на решение своих проблем и на помощь со стороны государства и лично его главы, как это было в советское время. И президент, употребляя свою власть, поступает так, как поступил бы первый секретарь ЦК КПСС, отвечая публично на голос народа. Это одна из сторон постсоветского синдрома, который правящая элита, морщась, называет предрассудками патернализма, а либеральная попса — совком.

Другая сторона синдрома — полное отрицание советской практики, как чего-то порочного и недостойного по иллюзорным мировым стандартам цивилизованной демократии. Тут проявляется политическая конъюнктура, вечное подражание и угодничество Европе и Америке, игра в догонялки за их цивилизацией. Отрицание советской истории двоякое. Это и откровенно прямой агрессивный антисоветизм, направленный против России, и лицемерное стремление показать себя не меньшими демократами, чем американцы и европейцы. Хотя у каждой зрелой демократии свой набор стандартов, в том числе в области гражданских прав и их правовой защиты. Разумеется, теоретически в пределах государственных границ и с учётом международных обязательств, которые на деле главный куратор перемен на постсоветском пространстве США демонстративно игнорирует.

В России устоялось непререкаемое мнение на уровне концептуального принципа, что правовое государство гарантирует соблюдение гражданских прав и свобод. Но государство по определению не может быть не правовым, потому что существует исключительно на основе суверенного права, иначе это не государство. Диктатура — вариант правового государства: уж такое право. Бытует даже расхожий реформаторский сленг "диктатура права" или "диктатура закона". Почти идеология!

Поскольку права граждан немыслимы без гражданских обязанностей и повинностей, то гражданские отношения регулируются государственным правом, то есть нормами законов, направленных против произвола или абсолютной свободы, в том числе личной. Причём, морально-этические нормы юридической силы не имеют, если они не определены законами. Права граждан определяются правовыми актами, законами. А исполнение законов в любом государстве всегда обеспечивается принуждением, насилием в случае их нарушения. Это не противоречит демократии.

Тем не менее, население верит в обещанную справедливость правового государства с его гражданскими свободами больше, чем верило в коммунизм при советской власти. Ассоциативно совмещается смысл двух разных понятий права: право, как система законов, и право, как личная свобода или воля. То есть, в российском сознании "свобода, равенство и братство" из коммунизма привносятся в понятие буржуазного правового государства, хотя эти понятия противоречат сути буржуазного права на практике. Так в чём же смысл правового государства?

Не объявленная идеология

Государств без идеологии не бывает. Идеология, как часть политической надстройки, обслуживает экономический базис государства или нации. Если говорить коротко, то идеология и система распределения материальных благ, получаемых от общенационального достояния, тесно связаны и одно определяет другое. Формально идеология отменяется ст. 13 Конституции РФ, но по умолчанию она существует, потому что в политике идеология не может не существовать де-факто.

В СССР коммунистическая идеология официально была не только партийной, но и общегосударственной. Ею занимались идеологический отдел ЦК КПСС и подчинённые ему структуры парткомов, Высшая партийная школа и вся система партийного образования, Институт научного марксизма-ленинизма, а также государственные научные институты и кафедры общественных наук учебных заведений. Обществоведение, правовая система были подчинены идеологии.

Но вот коммунизм отменили. И что пришло ему на смену в материалистическом и идеологическом плане? Как повела себя наука?

Вопреки народной воле и разуму СССР развалили партократы в междоусобице за передел власти и собственности, обрушив экономические, технологические и культурные связи союзных республик, ставших рыночными конкурентами. У всех бывших союзных республик осталась мечта о золотой рыбке, но у разбитого корыта. Причина украинской катастрофы та же.

Прежде всего, была полностью разрушена социалистическая система распределения национального дохода. Идеологией и целью перемен были не пресловутые общегражданские права и свободы, а формирование класса крупных собственников, которые не допустят возврата в социализм, о чем поведал миру Анатолий Чубайс. Расчёт был прост: если базовые отрасли экономики и особенно финансы окажутся в частных руках, то государство со всеми атрибутами власти, включая армию, полицию и судебную систему, будет обязано обслуживать и защищать преимущественно частные интересы. Потому что экономика государства наполовину становится частной, а другой половиной владеет бюрократия, как частной.

Крупными собственниками стали приближённые к новой власти лица из числа советских чиновников, изворотливых теневиков и партработников, получившие базовые отраслевые государственные предприятия в частную собственность по спешно принятым законам о приватизации. Законы издавались в соответствии с новой, антикоммунистической и антисоветской идеологией. Вместо революционного лозунга из прошлого "Землю — крестьянам, фабрики — рабочим!" стране был брошен клич "Обогащайтесь!", который присущ больше мародёрам из толпы, нежели реформаторам. В приватизации активно участвовали криминальные группировки.

Криминализация экономики и государственного управления или коррупция не смущали власть реформаторов. "Потомки преступников и рабов создали в Америке образцовую демократию, рынок всё сам отрегулирует" — самоуверенно успокаивал общественное мнение по поводу перспективы реформ председатель правительства Егор Гайдар, кивая на США. Некоторое время реформы под влиянием американских консультантов были пущены на самотёк, и население увидело много ужасных гримас капитализма на своём примере, а не из лекций агитаторов-пропагандистов.

Общественные науки не поспевали за мыслями новой элиты — старой партократии, сменившей идеологическую парадигму. Учёный мир, как и всё общество, раскололся. Наиболее смышлёные специалисты общественных наук быстренько "переобулись", как говорят в народе, и стали в первые ряды всегда продвинутой во всех делах интеллигенции. За ними закрепилось народное звание завлабов перестройки.

Поскольку своего научного опыта рыночной экономики в советское время не накопилось, то завлабы шпаргалили у западных коллег идеи реформирования российской экономики. Продолжают это они делать и сегодня. Эти идеи и стали научным обоснованием реформ экономики РФ, в которой как бы нет политической идеологии. Эту научную аргументацию реформ мы постоянно слышим из уст премьера и министров, пользуется ею и президент. Термины из шпаргалок МВФ даже не переводят на русский язык и они становятся модным сленгом.

Впрочем, эти же идеи и тем же путём внедрялись и в других бывших советских республиках. В части из них десоветизация и декоммунизация даже стали официальной политической идеологией, выродившейся в русофобию. В России те же процессы называть своим именем избегают — перемены должны обнадёживать и радовать, а не сеять сомнения и огорчать, говорят политтехнологи.

Завлабы перестройки за 30 лет подготовили новое поколение теоретиков и специалистов общественных наук, свободное от "советских предрассудков" по причине своего возраста.

Создана система новых научных и учебных заведений, реформированы старые факультеты по подготовке обществоведов и политологов, экономистов и социологов, управленцев и юристов. Под флагом оптимизации расходов и повышения эффективности обучения изменена система общего и специального, профессионального образования.

Теперь научные центры предлагают вместо марксизма-ленинизма монетаристкий подход к оценке эффективности экономики и переход к общественному укладу в парадигме (модное словцо в науке вместо понятия идеологии) социального дарвинизма. То есть, граждане выживают, как смогут, каждый по своим способностям и за свой счёт. В борьбе за выживание слабый одиночка погибает, будь то индивидуум, государство или иная человеческая общность. Социальный дарвинизм неизбежно сопровождается обострением социального антагонизма. Это правило коснулось городов, сёл, регионов, государств.

Государство уже избавляется от расходов на социальные и общественные нужды, если они не приносят доход, и минимизирует своё участие в экономике. Убытки от стихийных бедствий должны будут компенсироваться за счёт страхования. Действующим законом государство лишено права вмешиваться в экономику частных предприятий. По мере развития "открытого общества" оно должно отмереть. Границы исчезнут и человечество в итоге глобализации превратится в "человейник", по образному меткому выражению русского философа Александра Зиновьева.

Создан своеобразный культ эффективных менеджеров или эффеменов — по-русски управляющих, эффективность которых оценивается прибылью, которую они приносят своему хозяину, или пользой для карьеры начальника. По таким же критериям оценивается эффективность рядовых работников. Эффеменами давно стали министры и чиновники государства-корпорации под названием Российская Федерация, которую они старательно приспосабливают к мировому рынку, обирая внутренний рынок в пользу внешнего (офшоризация капитала, например).

Политика обслуживает экономику. Поэтому, рассуждая о характере экономических реформ, мы неизбежно говорим о политической идеологии, формирующей характер этих реформ.

Более того, в рекомендациях МВФ последних лет прямо говорится о том, что и как надо реформировать в РФ, чтобы "способствовать интеграции страны (России) в глобальные цепочки добавленной стоимости". Речь идёт об удешевлении трудовых ресурсов за счёт снижения социальных затрат или о мере эксплуатации наёмного труда по Марксу. С выгодой для хозяев МВФ.

Следуя рекомендациям МВФ, проводится пенсионная реформа и реформа здравоохранения с переходом на отраслевую самоокупаемость. Ранее прошла реформа системы образования, превратив учителя, как и врача, в эффемена, оказывающего лишь образовательную услугу по минимальному стандарту — воспитанием учащихся школа теперь не занимается по закону.

Монетаризм проникает во все сферы общественного бытия. Даже в церковных приходах, по словам благочинных и настоятелей храмов, уделяется больше внимания доходной деятельности клира, чем духовной службе. Образно говоря, торговцы возвращаются в Храм после их изгнания оттуда Иисусом Христом.

Таким образом, коммунистическая идея на уровне концептуального сознания изжита. Кадры решают всё! Причём, это кадры, глубоко убеждённые на уровне подросткового максимализма в безошибочности установок новой идеологии.

Кадровый портрет по материалам СМИ

Россию толкают в Европу. Европейство — неотъемлемый признак цивилизованности и условие карьерного роста. А нужно ли нам европейство? Деградация так называемых европейских ценностей это цивилизационный прогресс? Кого или что догоняем или чего-то "не догоняем"? Какой нам прок от европейства?

Некая распропагандированная писательница считает, что Россия "отстает" от Европы‍ на 150 лет. Наверное, по потреблению устриц и однополым бракам. При этом она снисходительно допускает, что "и в России, и на Украине есть высокоразвитые, цивилизованные люди, знающие языки, которые по своему сознанию являются европейцами". Они живут рядом с людьми, поведение которых движимо "самыми элементарными и архаичными мотивами". Во как! Прям эксперт цивилизованного совершенства, а не писательница. Кто же эти архаичные отсталые люди? Уж не шахтёры ли и металлурги с хлеборобами?

Приведём в качестве типичного кадрового примера, заслуживающего похвалы писательницы, образ одного из ведущих учёных РФ в области макроэкономики и финансов. Кто-то из аналитиков назвал его пророком будущего мироустройства. Это директор Научно-исследовательского финансового института (НИФИ) Министерства финансов РФ кандидат экономических наук Владимир Назаров, член Коллегии Минфина России, член Экспертного совета при Правительстве РФ. Он же член Комитета гражданских инициатив Алексея Кудрина. Ему 35 лет. Под руководством Владимира Назарова НИФИ разрабатывает стратегию Минфина. А это та самая идеология реформ, о которой идёт речь.

Выпускник Финансовой академии при Правительстве Российской Федерации по специальности "Государственное и муниципальное управление" г-н Назаров имеет завидное образование. Учился на курсах государственного управления в Университете Западного Онтарио (Канада), после чего проходил практику в Министерстве финансов Канады. Получил основательную подготовку в English Language Institute (Великобритания). Студентом стажировался в Институте экономической политики имени Гайдара, несколько лет проработал там научным сотрудником лаборатории проблем фискального федерализма и субнациональных финансов, заместителем заведующего международной лабораторией здравоохранения и его реформирования, заведующим лабораторией бюджетного федерализма. В настоящее время он продолжает оставаться там же ведущим научным сотрудником и завлабом научного направления "Макроэкономика и финансы" по совместительству. Также по совместительству он успевает быть заместителем директора по науке Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС при Президенте Российской Федерации.

Владимир Назаров включен в "первую сотню" резерва управленческих кадров, находящихся под патронажем президента РФ. Имеет награды.

В марте 2016 г. в одном из своих программных докладов Назаров обрисовал разработанную им модель общества будущего. По версии Назарова, такие институты, как семья, церковь, пенсионная система, которые гарантировали выживание человека, теперь потеряют актуальность или радикально изменятся, если не исчезнут вообще. Потеряют значение государственные границы. Возрастёт конкуренция за капитал и креативный класс, способный наращивать прибыль. Образование станет платным, не опекаемым государством. Вместо распределительной пенсионной системы будет система накоплений средств на старость и страхование потери трудоспособности за собственный счёт. В идеале, считает Назаров, должно быть так, чтобы "государство не гарантировало трудящимся никаких прав".

В это же время в интервью "Новой газете" Назаров, изложив те же тезисы, делает вывод, что "капитализм и конкуренция — это единственные двигатели прогресса", "социальное государство — безусловный тормоз развития в постиндустриальном мире". А как быть с "социальной ориентацией"?

По поводу пенсионной реформы Назаров высказался не только против распределительной пенсионной системы, а против социальных пенсий вообще. По его научному мнению, во-первых, пенсионная система подавляет стимулы к труду, а повышение пенсий поощряет праздность. Во-вторых, население не беспокоится о накоплении средств на обеспечение своей старости. В-четвёртых, "на выборах неизбежно побеждают те, кто предлагают новые повышения пенсий за счёт увеличения налогов и заимствований", что делает выборы не демократичными. В-пятых, пенсионный возрастной рубеж ограничивает использование потенциала человека в качестве трудовой единицы на рынке труда. Тунеядству — бой!

Ощущение от прочитанного такое, что нам предлагают не вмешиваться в процесс поглощения кроликов удавом, а кроликам советуют не сопротивляться. Какой результат ожидается от такой науки? И наука ли это или пропаганда нового миропорядка по заказу финансовой олигархии?

Оцифрованный "человейник"

Концепция цифровой экономики очень расплывчатая. Официально она ещё не сформулирована. Но речь идет не о цифрах статистики и плановых показателях, а о цифровых технологиях управления, о развитии компьютерных сетей применительно к государственному управлению экономикой. Само государство станет другим. Политикой будут заниматься политтехнологи и программисты. Мы уже сейчас наблюдаем, как вырождается и разрушается политическая система, построенная на партийной основе. Причём не только в России, но и, в первую очередь, в так называемых цивилизованных странах.

Для России идея автоматизации систем управления не новая. В 1960-1970-х гг. в СССР на государственном уровне разрабатывался грандиозный проект по созданию Общегосударственной автоматизированной системы управления советской экономикой (ОГАС). Назрела необходимость применения в государственном управлении электронно-вычислительной техники и разработанных на ее основе автоматизированных систем управления (АСУ), которые к этому времени с успехом использовались в армии. Опыт военных переносился на плановую экономику.

Но сейчас ставится другая задача — цифровое управление рыночной экономикой, то есть спекулятивными финансовыми потоками. Такие системы в мире уже созданы и действуют. Россия должна в них вписаться, как одна из подсистем. При этом главным заказчиком являются банки и финансовые картели типа МВФ и его главного учредителя ФРС США. Россия оказывается в положении догоняющего.

Российский проект цифровой экономики предполагает объединение всех баз данных учёта населения и движения денег на личных и корпоративных банковских счетах, а также биометрическую электронную паспортизацию каждого гражданина от рождения до смерти. Такие работы уже проводятся на практике. По сути, на каждого жителя РФ будет автоматически вестись подробнейшее электронное досье, в которое будут заноситься данные не только биометрического характера, но и о его материальном положении, трудовой и политической активности, особенностях характера и состоянии здоровья. Это будет невидимая спецсужба похлеще царской жандармерии или ОГПУ-НКВД-КГБ, в прах раскритикованных либералами антисоветчиками в годы перестройки.

Если совместить идею цифровой экономики в открытом обществе по Соросу и идеологию социального дарвинизма по Назарову, то конечным результатом станет оцифрованный "человейник" под контролем мировой финансовой империи. Манипуляция сознанием отдельного человека и общества, правом на жизнь индивидуума, не приносящего доход империи, станет обычным цифровым процессом по заранее заданным алгоритмам, которые заменят право.

Конечно же, мы не можем не верить в патриотизм энтузиастов-новаторов цифровой экономики в нашем правительстве и допускаем, что быстрая оцифровка России в ближайшие годы станет упреждающей мерой, чтобы обособить свою подсистему и защитить её от весьма опасной информационной диверсии Запада.

Миром правят деньги. Российский рубль пока выпадает из этого процесса.

О власти денег в правовом государстве

Родоначальнику банковского клана Ротшильдов Майеру Амшель Ротшильду приписывают следующие слова: "Дайте мне возможность управлять деньгами страны, и мне нет дела, кто будет устанавливать там законы". Второе кредо Ротшильдов — "Кто владеет информацией, тот владеет миром". На третье подается не устаревающий древний принцип "Разделяй и властвуй". В наше время в этих трёх принципах заключается стратегия так называемого мирового правительства или финансовой империи доллара, пришедшей в начале ХХ века на смену британской мировой империи фунта стерлингов, созданной британской ветвью банкиров Ротшильдов.

У российского общества вызывает недоумение покорная уступчивость ЦБ и Минфина перед МВФ и поддержка доллара покупкой ценных бумаг США, размещением валютных средств резервных фондов на счетах американских банков. Нелогично как-то получается — храним деньги в карманах основного конкурента.

Однако логика есть и она заключается в том, что главной валютой в экономике РФ с 90-х гг. является доллар, как мировая валюта, а ослабленный рубль несёт промежуточную, второстепенную функцию только во внутренних расчётах на потребительском рынке. Также в рублях представляется бюджет и расходы по его статьям в публичной информации, как бы демонстрируя экономическую независимость страны. Для наглядности в публикациях используется и долларовый эквивалент. Такое положение не является исключительным для России. Доллар царствует даже в странах Евросоюза, несмотря на замену национальных валют на более обеспеченную общую валюту евро, конкурирующую с долларом.

Всё началось ещё в СССР в 1990 г. с денежной реформы премьера Валентина Павлова. Её плачевные итоги для кошельков и вкладов населения помнят до сих пор. Это он заранее реформировал Госбанк в самостоятельный ЦБ, не отвечающий по обязательствам государства, чтобы обеспечить свободную конвертацию рубля для импорта и экспорта. Золотовалютного переводного рубля СЭВ уже не существовало. Так мы входили в мировой рынок. Тогда реальный рубль сразу упал по отношению к доллару в шесть раз и продолжал дешеветь.

После распада СССР указом Ельцина доллар был допущен в свободный оборот на территории РФ наравне с рублём. Курс доллара тут же подскочил в 90 раз. Власть спохватилась. Последовал новый указ, запрещающий свободное хождение доллара в России, но цены в "у.е." ("условных единицах") на прилавках и в расчётах оставались ещё долго, а в сознании продолжали оставаться и после того, как и это запретили. Потом был дефолт 1998 г.

Учёные экономисты утверждают, что ослабление доллара приведёт к обвальному мировому финансовому кризису на грани коллапса. И первой от этого пострадает российская экономика. Потому что за рубежом в долларах накоплен огромный капитал частных российских компаний и их владельцев. Сырьём и энергоносителями, составляющими основу доходов бюджета, российские компании торгуют исключительно на доллары. Вот и приходится лавировать между двух зол, чтобы не сделать себе хуже в общегосударственном и мировом масштабе. Ну, а простой народ стерпит под объясняющие выступления штатных экспертов-экономистов. Возврата к социализму, по их убеждению, уже не будет.

К концу 90-х гг. и правительство, и олигархи, и остальное население осознали, что реформы Горбачёва-Ельцина под влиянием западной демократии и американских консультантов завели экономику в такие политические дебри, из которых без разрушительного социального взрыва выхода уже не было. Общество и армия были расколоты, усиливались сепаратистские настроения.

При загадочных обстоятельствах 20 лет назад 6 июля 1998 г. у себя на даче погиб лидер военной оппозиции генерал-лейтенант Лев Яковлевич Рохлин. Военная оппозиция не смогла осуществить подготовленный ею план по смене власти и спасению страны от дальнейшего развала. Об этом сейчас говорят и пишут открыто. А в декабре 1999 г. власть поменялась тихо и без напряжений, как говорят, "с отставкой президента по телевизору". Страна вздохнула с облегчением.

За прошедшие с тех пор 17 лет многое было сделано по укреплению государственности и экономики, но по-прежнему капиталистической. Однако выйти из долларовой кабалы пока не удаётся и вряд ли удастся с нынешней идеологией. Это та цена, которую платит Россия за выход из социализма на вожделенный, как бы свободный мировой рынок с его реальной, а не книжной конкуренцией. Может, китайский опыт поможет найти нужное решение проблемы?

по материалам


---
В заключение мне хочется задать всего один вопрос, договорившись сразу, что идеология у РФ, ее элит, как минимум, очень даже есть.
Выражается она простым девизом: "Обогащайся!", из которого неминуемо вытекают следствия: "обогащайся любой ценой", "человек человеку волк", "забудь о химере совести", "умри ты сегодня, а я завтра", "прав тот, кто сильнее", ну и прочее, вполне по фашистски звучащее...
Вопрос - какова она, как ее обозначить одним словом?

КАКОВА ИДЕОЛОГИЯ ВЛАСТЕЙ РФ?

Либеральный фашизм, на самом деле, общеевропейский и даже общемировой тренд, но Россия выбрана мировыми элитами, похоже, испытательным полигоном для его апробации в полевых условиях, при полном непротивлении элит условно местных.

И-да. Русскому народу имманентно чужда эта человеконенавистническая идеология, она для него противоестественна, противоречит всему его историческому опыту, памяти поколений, а потому - значительной его части привить ее так и не удалось.

Не удалось, несмотря на пропаганду социал-дарвинизма и либерофашизма изо всех утюгов в течении 28-и лет правления либерал-компрадоров, в последние годы и месяцы особенно - окончательно сбросивших маску и явивших фашистскую и нацистскую свою сущность.

Социал-дарвинизм, либерофашизм, или социальный нацизм, выбирайте термин на вкус, суть одна - звериная и людоедская, пахнущая концлагерем, полыхающая факельными шествиями, бликующая свастиками, лязгающая тюремными засовами.

Нет, всего этого классического набора вы как раз и не увидите, так - вместо гитлеровского концлагеря вас поместят в концалерь цифровой, а фашистский по сути геноцид будет в обличьи мягкого социального геноцида, впрочем, с тем же результатом - нужно просто уметь увидеть истинную суть событий.

Мрачное и отвратительное мурло перестало скрываться за красивыми словами о вставании с колен, адресованными тем, кто поставлен либерофашистами на колени 28 лет назад, а теперь уже и вынуждаем ползать на брюхе под топорную пропаганду, давно оставившую позади геббельсовскую по своему цинизму и грандиозности лжи.

Единственное и радикальное отличие либерофашизма российской власти от гитлеровского фашизма в том, что он направлен не против чужих народов, а против своего и потому особенно отвратителен, на порядки более, чем даже ужасный первоисточник - но ведь власть русофобская и космополитичная, потому для нее это естественно.

Российские модернизированные муссолини и гитлеры, плотно засевшие во власти РФ - последовательно геноцидят и холокостят русский народ, прежде всего, но и все коренные народы России, во имя собственного процветания и в интересах исторических геополитических противников государства российского.

Этот печальный и горький, но все более очевидный факт должен быть, наконец, осознан большинством российских граждан и только тогда у населения территории РФ, не государства, которое давно уже приватизировано компрадорами, а именно страны России, появится шанс на активное изменение участи - сам по себе фашизм не отступит.

Для тех, кто сомневается именно в фашистской сущности действующего с 1991-го г. в РФ либерального режима, три материала из множества, в концентрированном виде представляющих тему -
1.

Багдасарян В.Э.

Что подразумевал законодатель, устанавливая в Конституции РФ запрет на государственную идеологию? Ни в одном законе, или подзаконном акте разъяснения понятия идеология не содержится. Следовательно, и то, что запрещается статьей 13, может трактоваться произвольно. В научном дискурсе насчитывается несколько десятков определений дефиниции идеология. Чаще всего под идеологией понимается система общественно значимых идей и ценностей. Получается, что Конституция устанавливает запрет на ценности и идеи, принимаемые на уровне государства. Попытаемся разобраться, насколько такой запрет оправдан и целесообразен.

Конституция является не только юридическим, но и жизнеустроительным документом. Соответственно в ней должны быть определены принципы жизнеустройства. Основанием их выдвижения являются принятые соответствующим сообществом ценности. Без ценностной основы жизнеустроительные ценности сформулированы быть не могут.

Сам принцип суверенности национального государства (ст. 4) предполагает, что суверенность признается в качестве ценности. Выбор в пользу демократии (ст. 1) также задается принятием соответствующей ценностной платформы. Не все сообщества, как известно, исторически позиционировались как демократические. Такая же ценностная развилка лежит при выборе между федералистской и унитарной моделью государственности, республиканской и монархической формами правления (ст. 1).

Принцип светскости государства (ст. 14) имеет в основании ценностную систему секулярного общества. Секуляризм как ценностный ориентир выбирают далеко не все государства даже в современном мире. Другие характеристики государства - правовое и социальное - также аксиологичны (ст. 1, 7).

Утверждение модели социального государства предполагает значимость для соответствующего сообщества идеи социальной справедливости. Российская конституция заявляет приверженность перечисленным принципам государственного устроения, обнаруживает наличие определенного ценностного фундамента.

Другое дело, что составляющая его ценности воспринимаются не рефлекторно, а как нечто само собой разумеющееся. Вопрос о том, надо ли обществу осознавать свой ценностный выбор, или воспринимать его как данность - вопрос о государственной идеологии. Отказ от осмысления принимаемых ценностей на основании апелляции к существованию общепризнанных принципов и норм представляет собой механизм десуверенизации соответствующего государства. Деидеологизация кроме того оказывается инструментом репрессинга в отношении рациональности новой латентной формой тирании.

Статья 2 Конституции РФ легитимизируют категории высших государственных ценностей. Указывая, что высшая ценность российского государства существует, она тем самым признает и наличие государственной идеологии. В качестве высшей ценности Конституция РФ определяет "человека, его права и свободы". В этом определении не находится места ни для существования самой России, ни для суверенности российского государства, семьи, национальных исторических традиций. По логике принятого определения жертвенность защитников Отечества недопустима, поскольку приоритет отдается ни Отечеству, а человеку, с его правом и свободами. Между тем, к примеру, в принятой в 2012 году Конституции Сирии высшей ценностью заявляется "мученичество ради Родины".

Идеологии, как известно, различаются именно по приоритетности тех или иных ценностей. Идеология, заявляющая высшей ценностью права и свободы человека - это идеология либерализма. Именно так определяется либерализм в большинстве учебников и справочных изданий. Статья 2 Конституции РФ, таким образом, устанавливает либеральную государственную идеологию в России. Возникает коллизия между статьей 13, запрещающей государственную идеологию, и статьей 2, её утверждающей.

Чтобы устранить противоречие, нужна конституционная реформа. Проведение её в случае обнаруживаемых правовых коллизий - обычная международная практика. Вопрос и законодателю. Но важно понять, почему столь явное противоречие в Конституции 1993 года появилось. Устанавливается идеология, но в качестве идеологии она не позиционируется.

Запрет на государственную идеологию при утверждении де-факто идеологии либерализма означает неревизионируемость либерального выбора. Этот выбор заявляется ни в качестве определенной идеологии, а как данность.

По сути, запрет на государственную идеологию в России означает запрет на пересмотр идеологии либерализма. Либерализм же предстает как следование "общепризнанным принципам и нормам", т.е. как само собой разумеющееся для всего человечества. Обратимся теперь к мировому конституционному опыту.

При введении запрета на государственную идеологию в Конституции РФ положение представлялось так, будто бы Россия переходит на тип жизнеустройства, характерного для "цивилизованных", "правовых" государств мира. Однако анализ конституционных текстов показывает, что эта апелляция основывалась на ложной информации. Непосредственный запрет на государственную идеологию существует только в конституциях России, Болгарии, Узбекистана, Таджикистана и Молдовы. В конституциях Украины и Беларуси запрещается установление какой-либо идеологии в качестве обязательной.

В белорусской версии это положение формулируется следующим образом: "Идеология политических партий, религиозных или иных общественных объединений, социальных групп не может устанавливаться в качестве обязательной для граждан". В отличие от российской конституции здесь речь идет не о недопустимости ценностно-целевого выбора для государства, а о недопустимости ограничения гражданских свобод - другая постановка проблемы. Формулировка "государство на демократических ценностях и не может быть связано ни исключительной идеологией, ни вероисповеданием" государственная идеология запрещается, по сути, в Чехии. Аналогичным образом этот запрет формулируется в Конституции Словакии. Но и в данном случае он менее императивно выражен, нежели в конституции России.

Апелляция к демократическим ценностям в чешской конституции указывает на то что ни одна группа не может обладать исключительным правом навязывать народу свою идеологию, но вовсе но вовсе ни запрет ценностного выбора на основе общенародного консенсуса. В любом случае запрет на государственную идеологию ограничивается кластером посткоммунистических государств. Принятие этого запрета в качестве следствия соответствующего идеологического поражения очевидно.

В некоторых конституциях устанавливаются ограничители для идеологии. В конституциях Португалии и Экваториальной Гвинеи этот запрет относится к сферам образования и культуры. Бельгийская конституция декларирует данный принцип как идеологическую "нейтральность" образования. Конституции Бразилии, Андорры и Анголы устанавливают другой ограничитель - в виде запрета на "идеологическое цензурирование". Но, даже добавив к перечню стран запрещающих государственную идеологию, группу вводящих частичное ограничение на ее распространение, таковых оказывается только тринадцать. В подавляющем большинстве конституций запрета на государственную идеологию нет.

Сведение высших ценностей государства к правам и свободам человека (либеральное позиционирование) также специфическая черта конституций стран постсоветского кластера. В такой формулировке помимо российской конституции, высшие ценности определены только в конституциях Узбекистана, Туркменистана, Казахстана, Беларуси и Украины. Молдавская конституция добавляет к правам и свободам человека ценности гражданского мира, демократии и справедливости. Именно конституции постсоветских государств оказались наиболее либеральными по заявляемым ценностям на фоне всего мирового ансамбля стран.
Возникает вопрос - почему?

Ответ на него может быть опять-таки связан с контекстом поражения СССР в "холодной войне". Либерализм использовался в данном случае ни как жизнестроительная платформа, а инструмент разрушения потенциалов государственности.

Действительно, исключительно на основе констатации прав и свобод индивидуума национальную государственность построить невозможно. Для этого нужны определенные солидаризационные ценности. Но ни одна из них к разряду высших ценностей в Конституции РФ не отнесена.

Категория "высшие ценности" присутствует не только в конституциях постсоветских государств. Но заявляются они в них широким списком. Свободы и права человека не отрицаются, но оказываются одной из позиций ценностного перечня. Так, к примеру, в бразильской конституции помимо личных прав и свобод в него включены социальные права, безопасность, благосостояние, развитие, равенство и справедливость.

Эти ценности равнозначны. Равенство (апеллируя к триаде Великой Французской революции) не менее значимая ценность, чем свобода и исключение ее из высших ценностей России выглядит резонирующим.

Даже позиционируемая традиционно под маркером либерального проекта Европа в посвященной "европейским ценностям" 2 статье Договора о Евросоюзе заявляет в ценностном перечне, помимо прав и свобод человека, ценности равенства и демократии. В преамбуле Хартии Евросоюза по правам человека к ним добавлен ценностный принцип солидарности. Подчеркивается при этом, что перечисляемые европейские ценности основываются на духовном, нравственном и историческом наследии народов Европы, т.е. идентичны европейской (шире - западной) цивилизации.

В конституциях стран мира можно выделить два основных типа представления государственной идеологии. В одном случае это перечень ценностей, представляющих аксиологический выбор соответствующего государства. В другом – апелляция к конкретному идеологическому учению, доктрине, проекту. Конституции, апеллирующие к конкретному учению/доктрине, можно, в свою очередь, поделить на две группы. Первая опирается на то или иное религиозное, вторая - на светское учение.

С апелляции к Богу открываются преамбулы многих конституционных текстов. Германская Конституция: "Сознавая свою ответственность перед Богом и людьми…". Греческая Конституция: "Во имя Святой, Единосущной Неразделимой Троицы…". Ирландская Конституция: "Во имя Пресвятой Троицы, от которой исходят все власти и к которой как нашей последней надежде должны быть направлены все действия человека и государства, Мы народ Эйре, смиренно признавая все наши обязанности перед нашим священным Господином Иисусом Христом, который поддерживал наших отцов в столетних испытаниях…". Все перечисленные государства признаются и светскими, и демократическими. Они представляют три различных направления в христианской культуре соответственно: протестантизм, православие и католицизм.

Во многих конституциях заявляются приоритетные позиции в государстве определенной религии. Эта приоритетность может быть выражена определением ее в качестве государственной, официальной, господствующей, традиционной религии или религии большинства.

Статусом официальной или государственной религии закреплены, например, позиции евангелическо-лютеранской церкви в конституциях скандинавских государств. Другим способом декларации об опоре государства на определенную религиозную традицию является указание на ее особую роль для соответствующего сообщества.

Король в Дании, Швеции и Норвегии должен, согласно конституционным текстам, обязательно принадлежать евангелическо-лютеранской церкви. В Греции восточно-православная церковь определяется как господствующая, в Болгарии - традиционная. Об особой поддержки государством римско-католической церкви заявляет, например, конституция Аргентины. Конституция Мальты устанавливает преференцию церкви толковать, "что справедливо и что ошибочно". Христианское религиозное учение предписывается к обязательному преподаванию в мальтийских школах. Перуанская конституция подчеркивает особую роль католической церкви как важного элемента исторического, культурного и морального формирования Перу. На особую историческую роль православия указывают конституции Грузии и Южной Осетии. Испанская конституция заявляя с одной стороны, что никакое верование не могут иметь характера государственной религии, с другой предписывает органам публичной власти "принимать во внимание религиозные верования испанского общества и поддерживать вытекающие из этого отношения сотрудничества с Католической церковью и другими конфессиями (т.е. поддерживать именно католицизм как религию большинства).

Особый тип конституций представляют конституции исламских государств. Определенные положения исламской религии прямо инкорпорированы в них в конституционные тексты. Основной низам королевства Саудовской Аравии прямо, что настоящей конституцией страны является "Книга Всевышнего Аллаха и сунна Его Пророка". Земные законы рассматриваются как производные от божественных установлений. Производность законодательства из шариата является общей характерной особенностью исламских конституций.

О приверженности соответствующих государств буддизму заявляют конституции Бутана, Камбоджи, Лаоса, Мьянмы, Таиланда, Шри-Ланки. Конституция Шри-Ланки вменяет в обязанность государству обеспечение защиты и изучения население учения Будды.

Российская конституция, как известно, ни к одной из религиозных традиций не обращается. Православие, как религия большинства российского населения, в ней неединожды неупомянутая. Апелляция к Богу, которая есть в российском государственном гимне и есть в конституциях большинства государств мира, в Конституции России также отсутствует.

Из светских идеологий чаще всего конституции стран мира заявляют о приверженности социализму. Социалистический характер государства заявляется в конституциях Бангладеш, Вьетнама, Гайаны, Индии, Китая, КНДР, Кубы, Мьянмы, Танзании, Шри-Ланки.

Случаен ли тот факт, что два наиболее динамично развивающиеся сегодня по экономическим параметрам государства мира - Китай и Индия прямо заявляют о приверженности определенным идеологическим учениям? Не является ли публично заявленная идеология в данном случае фактором развития?

Китайская Конституция апеллирует к марксизму-ленинизму, идеям Мао Цзедуна и Дэн Сяопина. В ней говорится о приверженности КНР социалистического пути развития и, вместе с тем, о необходимости "социалистической модернизации". Жестко формулируется намерение вести борьбу против идеологического противника: "В нашей стране эксплуататоры как класс уже ликвидированы, однако классовая борьба в определенных рамках будет существовать еще в течение длительного времени. Китайский народ должен будет вести борьбу против внутренних и внешних вражеских сил и элементов, которые подрывают наш социалистический строй". Конституция Вьетнама говорит об опоре на марксизм-ленинизм и идеи Хо Ши Мина. В Конституции КНДР в качестве такой основы заявляется идеология чучхе. Конституция Кубы формулирует цель - построение коммунистического общества.

О приверженности либеральной идеологии прямо заявляет только конституция Камбоджи. К принципам национализма обращаются конституции Бангладеш, Кувейта, Сирии ("арабизм"), Сьерра-Леоне, Турции, Филиппин. В Сирийской Конституции указывается на существование "проарабского проекта". Сама Сирия характеризуется в ней как "бьющееся сердце арабизма", "передовой конфронтации с сионистским врагом и колыбелью сопротивления против колониальной гегемонии в арабском мире".

Турецкая Конституция заявляет о приверженности Турции идеологии национализма и принципам, провозглашенным "бессмертным лидером и непревзойденным героем Ататюрком". Целевым ориентиром государства утверждается "вечное существование Турецкой нации и Родины, а также неделимое единство Турецкого государства". Разница с российской формулировкой высших ценностей - "человек, его права и свободы" здесь очевидна.

Существуют и другие версии государственных идеологий. Об опоре на учение Сунь Ятсена о "трех народных принципах" заявляет тайваньская конституция. К боливарианскому учению апеллируют конституции Боливии и Венесуэлы. В конституции Гвинеи-Бисау говорится о гениальном теоретическом наследии основателя партии ПАИГК Амилкара Кабрала.

Представленный обзор показывает, что каждая из цивилизаций выступает в мире с собственным идеологическим проектом. Этот идеологический проект находит отражение в конституциях соответствующих государств. Существуют на сегодня только одно цивилизационнообразующее государство, для которого выдвижение собственного идеологического проекта находится под запретом. Это государство - Россия.

Последнее десятилетие XX в. оказалось для России одним из самых сложных в ее истории. Из-за своей утопичности и чрезмерного идеализма коммунистическая идеология оказалась обреченной на поражение, а правящая компартия не нашла в себе сил решительно отвергнуть обанкротившуюся идейную доктрину и трансформироваться в организацию социал-демократического типа. Других мощных политических движений, готовых предложить обществу новые идеологии и цели развития, в стране в тот момент не было. В результате государство попало в идейный вакуум. В начале 1990-х годов, опасаясь реванша коммунистической идеологии и практики, российское политическое руководство выступило инициатором запрета на любую государственную идеологию, включив в статью 13 Конституции РФ 1993 г. (пункт 1) положение о том, что: «В Российской Федерации признается идеологическое многообразие» и «никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной» (пункт 2). Здесь следует отметить то, что данный запрет не следует расценивать как запрет на государственную идеологию вообще, поскольку государство как способ социального бытия в условиях господства политического отчуждения не может существовать без идеологии. Речь идет о том, что идеология государства не может и не должна сводиться к идеологии определенного класса. Основы новой внеклассовой идеологии должны формироваться под воздействием идей свободы и равенства, что включает:

Оценку России как гражданского общества: осознание единства народов России, объединенных общей судьбой, уважение традиции любви к Отечеству и ответственности за Родину;

Новые базовые ценности общественных отношений: свобода развития человека, равноправие и самоопределение;

Внутригосударственный плюрализм, разделение властей и федерализм .

В этой связи первоочередными целями либералы провозглашают решение комплекса проблем, унаследованных от XIX века, в том числе создание правового государства; проблем XX века - искоренение остатков социального и промышленного феодализма; демонополизация экономики, борьба с фашизмом, другими крайними формами национализма. Наряду с этим нужно решать проблемы характерные только для России: содействовать образованию среднего класса, осознанию обществом и государством идеи легитимности частной собственности и др.

Государство, по их мнению, должно преодолеть традиции этатизма: обеспечить неприкосновенность частной собственности; произвести разделение собственности и власти и перестать быть доминирующим собственником, субъектом экономических отношений в стране; вести активную политику в области борьбы с инфляцией и стимулирования частных (в том числе иностранных) инвестиций; энергично проводить антимонопольную политику; заботиться об экологии, образовании, здравоохранении, развитии науки, культуры, о бедных и нетрудоспособных; бороться с преступностью; вести разумную военную политику; провести конверсию главного оплота государственности - ВПК и сокращение армии до размера реальных потребностей страны. Если удастся «расширить» социально-экономическое пространство, завершить либерально-демократическую эволюцию государства, то Россия имеет все шансы занять достойное место в цивилизации XXI века. Таковы цели, задачи и ценности современного российского либерализма.

Современные отечественные консерваторы делают ставку на такие ценности, как свобода, развитие и традиции. Трактовка каждой из них имеет свои важные особенности.

В отличие от марксистского истолкования свободы, консерваторы рассматривают ее не как свободу совести, а как свободу, ограниченную «императивами христианской этики, которые были сформулированы еще на заре нашей эры». При этом традиционно российское понимание свободы «должно сочетаться с такими общепризнанными в мире ценностями, как свобода слова, толерантность к другим религиям и другим нациям, открытость страны, демократическое республиканское устройство власти, свобода информации, гражданские свободы, права человека», что особенно актуально в условиях небывалой в отечественной истории экспансии нетрадиционных культов.

Основой второй названной ценности - развития - консерваторы считают частную собственность, новую деловую этику и инициативу в рамках своего дела. Под «своим делом» консерваторы имеют в виду не только предпринимательство, но и труд врача, учителя, журналиста - любого квалифицированного и честного специалиста.

Под традицией, как ценностью, они понимают, прежде всего, следование естественному ходу вещей. Российская традиция это патриотизм, государство, религия, семья, язык, культура и, конечно, история.

Эти три ценности не только самодостаточны, но и призваны преодолеть «роковое для XX века противоречие между демократами и коммунистами». С демократами консерваторы сходятся «в признании ценности свободы как величайшей ценности человечества». Однако консерваторы модернизируют эту ценность: «свобода - это не тот либеральный фетиш, поклоняясь которому ты можешь быть разрушителем морали, можешь отрицать все, такой свободы мы не приемлем. Мы за свободу, основанную на моральном законе. Мы отнюдь не отрицаем формальную свободу, но считаем, что формальная свобода должна стоять на очень серьезном нравственном фундаменте». С коммунистами у консерваторов всего лишь один пункт согласия - государство должно быть сильным. Ставя во главу всей экономики частную собственность, консерваторы считают, что государство должно железной рукой собирать налоги и бороться с теневой экономикой.

Представителей новой волны консерваторов объединяют три родовых принципа русского консерватизма: антизападничество, православие, мощное централизованное государство. Однако понимание внешних и внутренних задач российской государственности вызывает разногласия, способные привести к формированию различных течений в рамках современного российского консерватизма. Подобно другим новым идеологиям, современный консерватизм находится на начальной стадии своего формирования. Отсюда и все его слабости: аморфность, противоречивость основополагающих ценностей .

Вопросы для самоконтроля

1. Какова сущность и основные типы политического сознания?

2. Определите место и роль политической идеологии в жизни личности и общества.

3. Назовите функции политической идеологии.

4. Выделите общее и особенное в либерализме и неолиберализме.

5. Чем отличается идеология консерватизма от неоконсерватизма?

6. Охарактеризуйте достоинства и недостатки коммунистической идеологии.

7. Какова роль эмоциональных факторов в политике?

8. Назовите основные идеологии в современной России.

Литература

1. Булыгина Т.А. Советская идеология и общественные науки. – М., 1999.
2. Гаджиев К. С. Политическая философия. - М., 1999.
3. Гуторов В. А. Современная российская идеология как система и политическая реальность (Методологические аспекты) // Полис. - 2002. - № 3.
4. Динамика политического сознания и поведения. Политическая наука. – М., 2002.
5. Коваленко В.И. Интегративная идеология в России: основания, проблемы, перспективы // Вести. МГУ. Сер. 12. Социально-политические исследования. 1994. № 3.
6. Косов Г.В. Политология. Курс лекций. – Ставрополь, 2002.
7. Макаренко В. П. Главные идеологии современности. – Ростов н/Д., 2001.
8. Панарин А.С. Россия в поисках идеи: варианты цивилизационного выбора // Вести. МГУ. Сер. 12. Социально – политические исследования. 1993. № 5.
9. Пастухов В. Б. Конец русской идеологии (Новый курс или новый путь?) // Полис. - 2002. - № 1.
10. Политическая идеология в современном мире. Политическая наука. – М., 2003.
11. Политология / Под ред. Комаровского В. С. - М.: РАГС, 2002.
12. Пляйс Я. А.Политические идеологии и их формирование в России // Полис. - 2000.- № 2.
13. Соловьев А. И. Политическая идеология: логика исторической эволюции // Полис. - 2002. - № 2.
14. Россия: Опыт национально-государственной идеологии / В.В. Ильин, А.С. Панарин, А.В. Рябов - М., 1994.
15. Сирота И.М. Современные политические идеологии - СПб., 1995.

Идеология сегодня

Из главы 2 «Кризис национальной идеологии» части I «ИДЕОЛОГИЯ И ОБЩЕСТВО» книги Молоткова А.Е. «Миссия России. Православие и социализм в XXI веке»

Современное состояние российской государственности во всех ее проявлениях – политических, общественно-социальных, экономических, исторических и т.д. – можно уверенно определять как кризис. Уже, кажется, всем понятно, что это не «перестройка», не «реформы», не «освобождение от тоталитаризма», не «вхождение в мировое сообщество» и даже не «происки ЦРУ», а нечто значительно более серьезное, внутренне обусловленное и исторически неизбежное.

И чем дальше затягивается этот процесс, чем больше политических иллюзий о «возрождении России» уходит в небытие, тем более глубоким становится данное осознание. Патриотические надежды последнего десятилетия одна за другой отступают перед чувством собственной неадекватности запросу истории. И это в некотором смысле закономерно: период новоначального патриотического энтузиазма сменяется периодом патриотического реализма – осознанием всей системной глубины нынешнего российского кризиса. Оказалось, что кризис не носит только внешний, экономический или политический характер, но простирается на самые глубокие внутренние сферы российской действительности, включая традиционные формы национальной идеологии, самосознания, и национальной идентичности. Оказалось, что ничто из этих начал само по себе не может стать основой общенационального единства и началом нового государственного подъема. Реализм истории со всей очевидностью обнажил тотальность нашего национально-государственного и культурно-идеологического распада.

Многие склонны видеть в этом последствия деструктивного семидесятилетнего коммунистического правления, якобы виновного в разрушении национального бытия и самого архетипа русского народа. Однако такое объяснение слишком поверхностно и свойственно тем, кто и дальше склонен тешить себя иллюзиями. Реальный же анализ требует осознать данное явление как глубокий цивилизационный кризис всей исторической России, пришедшей на исходе XX века к необходимости новой государственно-исторической самоидентификации. Только при таком понимании найдет свое объяснение неэффективность всех без исключения традиционных рецептов национального возрождения. Необходим иной масштаб подхода: не возрождение, а преображение как переход в качественно новую форму исторического существования. По своему значению это не просто локальная национально-историческая задача – быть или не быть великой России, а более глубокая, цивилизационная: возможна ли иная цивилизация вообще, или человечеству после неудавшегося коммунистического эксперимента уже только один путь – глобальный, постиндустриальный капиталистический мир? Россия здесь остается последним вопросом: «Быть или не быть»?! Поэтому вполне объяснима затянувшаяся национально-историческая пауза – ответы на подобные вопросы не лежат на поверхности. Причем, если в идеальной сфере национального самосознания в форме национальной идеи такой ответ, в общем-то, существует (Святая Русь), то в реальной истории ответ необходимо сформулировать на значительно более предметном уровне – в форме идеологии. Эта задача и является самым принципиальным национальным вопросом нашего времени.

В данном контексте нынешний идеологический кризис можно рассматривать не как борьбу тех или иных традиционных идеологий, а как время подведения общих идеологических итогов. Это новый и значительно более продуктивный ракурс, выводящий идеологическую проблематику в конструктивное русло. Не выбор между тем или этим, а полное переосмысление национальной истории за весь ее тысячелетний период. Не случайно на поверхность идеологического поля выступили буквально все исторические и метафизические субъекты национальной идеи – от древнего язычества, до христианства и коммунизма (а также: православие, евразийство, монархизм, западничество, славянофильство, социализм и т.д.). Это исключительное явление и означает цивилизационный излом: открыты все национально-исторические смыслы – необходимо вновь осознать их единство на уровне национального духа.

Крушение коммунизма как своеобразного пика национальной истории, вызвало не только экономический и геополитический обвал русской государственности, но и обвал самой идеологической инфраструктуры нации в ее целостной исторической преемственности. Именно поэтому общественное сознание судорожно ищет национальную идею как единственную онтологически надежную опору, которая должна уцелеть под обломками рухнувших идеологических конструкций. Однако национальная идея метафизична по своей природе и поиск ее есть духовный процесс, поэтому нынешний идеологический кризис есть кризис мировоззренческий, связанный с задачей нового духовного самоопределения национального самосознания. И это является самым сложным и непредсказуемым фактором нынешнего национально-исторического выбора.

Попытки форсировать этот процесс, выдвигая в качестве базы нового государственного строительства те или иные, уже отработанные традиционные идеологические формы, не могут что-либо изменить в состоянии общественного сознания, механические подходы здесь неуместны. Так, монархия неприложима к демократии, а советская привычка к социальному равенству несовместима с возвратом к сословному делению общества. И так во всех направлениях… Дополнительную остроту ситуации придает и само историческое время, которое не стоит на месте и не может ждать, когда мы соберемся с мыслями. На неокрепшее, растерянное национальное самосознание хлынул новый поток проблематики – западные мировоззренческие ценности и соответствующие идеологические формулы. Это объективный процесс, который также требует национально-мировоззренческой адаптации. Но совместимы ли новые ценности с национальным архетипом, с традиционными нравственными приоритетами, христианскими по своему звучанию, как в православной России, так и при социализме? Возможно ли перестроить в одночасье национальное сознание по западному варианту, по типу собственнического индивидуализма Дж.Локка или «войны всех против всех» Т.Гоббса? Тот же нравственный вопрос: богатство и бедность – как быть? Как примирить эти вещи, если христианская аксиома о трудности «богатому войти в Царство Божие» многократно закреплена в национальном сознании постулатами социализма?

Таким образом, нынешний государственный кризис есть не просто кризис идеологии, но глубже – национального самосознания, его самоопределения в новых исторических условиях. И здесь можно выделить одно обстоятельство: между национальной идеей как метафизической областью онтологических смыслов и идеологией как эмпирической проекцией этих смыслов в плоскости реальной истории есть обширная область относительно свободных смыслов, которые представляют собой активное поле национального сознания. Это живая область национальной культуры, в которой смыслы национального духа и национальной веры (национальной идеи) органично преобразуются в слово – в формулы национальной идеологии. Поэтому пока национально-культурное самосознание общества лишено внутреннего единства, пока оно разрывается внутренними противоречиями, формирование целостной государственной идеологии невозможно. Иными словами, не устоявшееся мировоззрение как общее просто не может принять форму идеологии как конкретного.

Здесь, в области перехода национальной метафизики в плоскость реальной истории, вступают в сложнейшее и зачастую очень противоречивое взаимодействие две функции национального бытия – национальная вера и национальный разум. Если национальную идею формирует национальный дух (т.е. национальная вера), то идеологию формирует национальный разум, т.е. интеллигенция, осознающая духовные реалии в категориях мысли. И это очень важное обстоятельство для понимания национальной истории в контексте ее идеологических поворотов. Все наиболее серьезные национально-исторические кризисы (смута XVI века, петровские реформы, революции начала XX века, кризис 91-го) были непосредственно связаны с интеллигенцией, пытавшейся найти новые идеологические формы для исторически адекватного выражения национальной идеи. При этом неоднократно подчеркиваемый разрыв между национальной (народной) верой и интеллигентским (часто прозападным, т.е. в какой-то мере «инородным») сознанием почти всегда оказывался таким, что идеологические формулы приобретали смешанный и деструктивный для национальной истории смысл. Стало общим местом винить русскую интеллигенцию во всех подобных грехах. Однако можно найти для нее и некоторые объективные исторические оправдания…

Первое из них определяется самим геополитическим положением России как евразийского и многонационального государства. Россия – есть «синтез цивилизаций», и это накладывает на русское мировоззрение особую транснациональную противоречивость как потребность в наднациональной идеологической форме. Поэтому вненациональное идеологическое смещение (часто понимаемое как вселенскость) есть постоянный фактор самосознания русской интеллигенции.

Второе состоит в объективной необходимости соответствовать историческому времени, пульс которого два последних тысячелетия уверенно задавала Европа. Соответствие ритму времени, христианскому по своему содержанию и заданности, для православной России было принципиальным условием исторической актуализации, поэтому западная ориентация русской мысли являлась необходимым фактором национально-исторического развития. Россия не могла остаться с Азией вне исторического времени: как христианское государство она изначально вписана в христианский контекст истории и есть ее неотрывная составляющая. Здесь русская интеллигенция осуществляла непосредственную связь национального самосознания с общечеловеческой христианской судьбой.

Все эти факторы в целом делают идеологический кризис перманентным явлением русского национального самосознания: диссонанс между национальным разумом и верой становится субъективным двигателем русской истории. Если национальную идею определить как производную от национальной веры, а идеологию – как производную национального разума, то искомая гармония веры и разума в национально-культурном и государственном смысле означает обращение национального разума (т.е. интеллигенции) к истокам национальной веры, и утверждение национальной идеи в качестве главного смысла национальной идеологии. Это тот необходимый акт национального самопознания, без которого невозможно поступательное движение национальной истории; и чем глубже данное духовно-идеологическое самопознание, тем отчетливее и прочнее историческое самоопределение.

Российское общество часто определяют как идеократическое. Это действительно отражает тот факт, что движущей силой русской истории является идея. Именно идея как глубокий метафизический идеал (облеченный в религиозную форму православия), раскрываясь в актуальном национальном самосознании, формирует национальную идеологию и соответствующие формы государственного устройства. Но принципиальная дистанция между идеей и идеологией, нарастая в обществе в виде эмпирических противоречий, каждый раз требует модернизации идеологии и поиска ее новых форм. Смена идеологических форм и есть идеологический кризис. По существу в этом механизме и состоит внутренний алгоритм русской цивилизации, предопределяющий собой известную катастрофичность русской истории.

Однако нынешняя смена идеологических форм очевидным образом затянулась. Национальные вера и разум никак не могут найти друг друга, не могут нащупать общую платформу, общее актуальное время, общие точки новой цивилизационной кристаллизации. Национальное бытие словно распалось на множество фрагментов из разных отрезков национальной истории, разных форм национальной государственности и национально-исторического самосознания. Национальный разум, находясь в полной идеологической растерянности, кажется, уже вообще перестал что-либо понимать и готов снять с себя всякую историческую ответственность за идеологическое самоопределение нации, подчинившись идеологическому хаосу как объективно неизбежному и естественному состоянию общества постмодерна. При этом политика деидеологизации, целенаправленно осуществляемая через СМИ, многократно усиливает идеологическую апатию общества, на корню уничтожая всякие положительные тенденции к его гражданской самоорганизации. В итоге национальное самосознание превратилось в пеструю идеологическую эклектику, лишенную целостного смысла и единой исторической логики.

Причин подобного состояния достаточно много, однако главным фактором идеологической нестабильности общества, безусловно, послужил резкий сброс системы коммунистической идеологии, и безоглядное отрицание советского периода русской истории как постыдной ошибки, которую нужно поскорее забыть. Подобный негативный подход к собственной истории (задаваемый опять же через СМИ) во многом и предопределяет безысходность новых попыток национально-идеологического самоопределения. Невозможно восстановить свою национально-историческую идентичность, если в национальном самосознании отсутствует предыдущий этап национальной истории! История преемственна и непрерывна, вырывая из ее летописи целые главы, мы не можем понять ее смысл, ее логику, ее цель. Тогда мы как бы зависаем в состоянии исторической неопределенности, где распавшаяся цепь времен предстает в виде никак не стыкующихся друг с другом фрагментов: православие и капитализм, язычество и коммунизм, монархия и общество постмодерна, социализм и глобализация… Как осознать все это в единстве смысла, исторической логики и национальной судьбы, если не признать единство национальной истории?!

Однако именно здесь, в вопросе правопреемственности национальной истории, обнажаются самые болезненные противоречия национального самосознания. В общем виде можно выделить три условных идеологических субъекта, активно претендующих на продолжение национальной истории: это дореволюционная государственность начала XX века, в основе которой лежит православная система ценностей; это государственная система социализма второй половины XX века, с коммунистическим идеологическим основанием; и это новая капиталистическая государственность, с неолиберальным, откровенно прозападным идеологическим обликом. Успешное, согласованное выталкивание среднего (социалистического) звена с плацдарма актуальной исторической реальности делает нынешнюю ситуацию принципиально неразрешимой, если не сказать абсурдной: между православной государственностью начала XX века и постиндустриальным обществом начала XXI века не обнаруживается никакой идеологической корреляции. Попытки непосредственно совместить то и другое в форме некой исторической преемственности абсурдны! …В итоге национальная история оказывается в точке распада, в состоянии потери собственной идентичности, под угрозой утраты актуальности национального существования. И то, что данное состояние исторической неопределенности и жесткого идеологического противостояния трагическим образом затягивается, а национальное самосознание никак не может самоопределиться в собственной идентичности, говорит о том, что нынешний кризис носит «высшую категорию сложности» – т.е. является идеологической смутой .

Здесь важно сразу подчеркнуть один принципиальный момент, помогающий понять существо нынешней, во многом искусственно поддерживаемой системной нестабильности. В современной теории нелинейных систем есть понятие странного аттрактора – некой точки кристаллизации, которая, сама оставаясь стабильной, содержит в себе программу выстраивания парадоксальной системы нестабильности («неравновесного порядка»), то есть хаоса, который формируется и наращивается в соответствии с определенной закономерностью .По существу именно таким аттрактором в современной России является постоянно наращиваемое в общественном сознании негативное отношение к советскому прошлому. Данная позиция негативности сама по себе имеет определенные предпосылки к устойчивости в силу того, что, действительно, многое и многих не удовлетворяло в советской системе; и достаточно лишь периодически (через СМИ) напоминать о «темных сторонах» советской действительности, чтобы эта точка зрения сохраняла доминирующее положение в обществе. Эта точка зрения и есть аттрактор, формирующий «системную нестабильность» национального самосознания! На ее искусственную консервацию, как исходную точку отсчета общественного мнения, помимо СМИ, естественно работают и новые идеологические силы: неолиберализм новой русской элиты и, главное, позиция Православной Церкви, имеющей к коммунистическому прошлому свой серьезный счет. Суть парадокса в том и состоит, что два исторически легитимных субъекта национальной идеологии (православие и коммунизм) заключены в замкнутый духовно-психологический парадокс взаимного отторжения, который, как некая условная матрица идеологической нестабильности, вновь и вновь возвращает Россию к рубежам реальной исторической нестабильности 1917 года! В то время как сомнительные субъекты чуждой русскому духу западно-либеральной идеологии полновластно руководят управляемым хаосом нынешней российской действительности…