Что такое просветление в буддизме? Почему Буддизм считает просветление самой важной целью в жизни.

Э тот символ олицетворяет защиту ума от знойного жара омрачений, а также оберегает от страданий. Символ благих деяний, совершаемых, дабы защитить живых существ от болезней, пагубных сил, препятствий, а также страданий трех низших и трех высших миров. Подобно тому, как обычный зонт защищает от дождя и зноя, так драгоценный зонт дарует защиту от невзгод и напастей самсары.

Зонт - традиционный символ благородного происхождения и защиты. Его тень бережет от палящего солнца, ее прохлада символизирует защиту от болезненного жара страдания, желания, препятствий, болезней и вредоносных сил. В качестве символа благородного происхождения и особенного богатства зонт указывает на положение в обществе: чем больше зонтов несутся окружением, тем выше статус. Традиционно тринадцать зонтов соответствовали статусу короля, и ранний буддизм в Индии заимствовал это число в качестве символа верховного положения Будды - «вселенского монарха» или Чакравартина. Тринадцать колес в форме зонтов соединяются в конические шпили ступ, которые отмечают главные события жизни Будды или содержат его реликвии.

Зонт над головой естественным образом означает славу и уважение, что и привело к его становлению в качестве значительного символа в раннем буддийском искусстве. Драгоценный белый зонт однажды преподнес Будде повелитель богов, Махадева, как украшение для головы. Символизирует защиту от болезней, злых духов и страданий в этой и будущих жизнях. На духовном уровне рассеивает гнев, страсть, гордость, зависть и тупость.

По другой версии считается, что король Нагов поднес Будде именно зонт, украшенный драгоценными камнями. Зонт был сделал из золота, а камни по его краям источали нектар. Мелодичные колокольчики свисали с него, а рукоятка была сделана из сапфира. На изображениях часто встречается большой белый зонт тонкой работы над головой Будды, и этот большой белый зонт позже превратился в богиню Ваджраяны Дукар. «Белый Зонт» - это один из наиболее сложных йидамов Ваджраяны - тысячерукая, тысяченогая, тысячеголовая и смотрящая «тысячами миллионов» глаз. Ее двурукая форма часто изображается держащей белый зонт над сидящим Буддой. Типичный зонт в буддизме состоит из длинной белой или красной сандаловой рукоятки или оси, сверху украшенной маленьким золотым лотосом, вазой и драгоценным наконечником. Его куполоподобный остов покрыт белым или желтым шелком и складки шелковой бахромы окантовывают края вместе с разноцветными шелковыми подвесками и оборками. Иногда зонт также бывает украшен павлиньими перьями, висящими ожерельями из драгоценных камней и подвесками из хвостов яка.

Церемониальный шелковый зонт обычно чуть меньше полутора метров в диаметре, что позволяет держать его как минимум в метре над головой. Часто встречаются также квадратные или восьмиугольные зонты, и большие желтые или красные зонты часто подвешиваются над троном главного ламы, а также над изображением центрального йидама в монастырях и храмах. Белый или желтый шелковый зонт это символ духовного владычества в то время как зонт из перьев павлина чаще представляет мирскую власть. Купол зонта символизирует мудрость, а его свисающие шелковые оборки - разнообразные методы сострадания или искуссные средства. Белый зонт, который был поднесен Будде в наибольшей степени символизирует его способность защитить всех существ от заблуждений и страхов.

2. Золотые рыбки

Их называют так из-за сияния исходящего от чешуи, похожей на блеск золота. Обычно, рыба является украшением и знаком благополучия рек и озер. Так эти рыбы олицетворяют полноценные богатства. Символ избавления от страданий и достижения духовного освобождения. Как рыба плывет в воде, не зная преград, так и человек, достигший просветления, не знает границ и препятствий.

В санскрите две рыбы известны под названием матсьяюнгма, что значит «пара рыб». Это указывает на их происхождение от символа двух священных рек Индии: Ганги и Ямуны. Метафорически эти реки представляют солнечные и лунные каналы или психические нервы (нади), которые начинаются от ноздрей и несут перемежающиеся ритмы дыхания или праны.

В буддизме золотые рыбы представляют счастье и так как они обладают полной свободой движения в воде. Они также плодородие могут очень быстро размножаться. свободу от ограничения касты легко смешиваются прикасаются

Рыбы часто плавают парами и в Китае пара рыб символизирует супружеское единство и верность. Две золотые рыбы, женского и мужского пола, обычно изображаются симметрично и в форме карпа с грациозными хвостами, плавниками и жабрами, а также длинными усиками, начинающимися от верхней челюсти. Карпы традидионно считаются святыми рыбами востока из-за их элегантной красоты, размера и долголетия, а также из-за того, что ассоциируются с определенными благосклонными божествами. Золотые рыбы являются аттрибутом индийского махасиддхи Тилопы, и символизируют его реализацию равно как и его способность освобождать людей из океана цикличного существования - Сансары. По одной из версий, пара золотых рыб была подарена Будде богом Вишну как украшение для его глаз. Символизирует свободу от страха утонуть в океане страдания и духовное освобождение.

3. Драгоценная Ваза

Драгоценный сосуд, исполняющий все желания, преподнес Будде бог Шадана как украшение для его горла. Символизирует исполнение всех желаний, как временных (обретение долголетия, богатства и заслуг), так и наивысшего - обретение освобождения и Просветления. Кладезь всех реализаций, что и является основой бесценных достоинств и чистых добродетелей.

Символ долгой жизни, богатства и процветания. Ваза драгоценностей это в основном символ некоторых йидамов богатства, таких как Дзамбала, Вайшравана и Васудхара, она является их атрибутом и обычно располагается у их ног. Одна из форм богини богатства Васудхары стоит на паре горизонтальных ваз с драгоценностями, из которых выливается бесконечный поток драгоценных камней.

В качестве священной «вазы изобилия» (тиб. бумпа дзангпо) она обладает свойством спонтанного проявления: как бы много драгоценностей ни было взято из вазы, она остается неизменно полной. Типичная тибетская ваза с драгоценностями изображается в виде богато украшенной золотой вазы и мотив из лепестков лотоса опоясывает ее различные части. Одна драгоценность исполняющая желания или группа из трех драгоценностей венчают ее верхний край в качестве символа Будды, Дхармы и Сангхи. Великая ваза с драгоценностями согласно описаниям в подношении Мандалы сделана из золота и украшена многочисленными драгоценными камнями.

Шелковый шарф из мира богов обвязан вокруг ее горлышка, а верх запечатан деревом исполнения желаний. Корни этого дерева источают концентрированную воду долголетия, чудесным образом создавая все виды богатства. Запечатанные вазы с драгоценностями могут размещаться или закапываться в священных местах земли, таких как горные перевалы, места паломничества, источники, реки и океаны. В этом случае их функция состоит распространении изобилия и умиротворении духов, там обитающих.

4. Лотос

Белый цветок лотоса с тысячью лепестками вручил Будде бог Кама как украшение для его языка. Символизирует чистоту учения и очищение тела, речи и ума, приводящие к Просветлению.

Как цветок лотоса, рожденный из грязи незапятнанным, так и здесь, он олицетворяет собой непривязанность к сансаре, хоть и пребывает в ней. В буддизме это традиционный символ чистоты. Лотос рождается в мутной болотной воде, однако появляется на свет незапятнанным и чистым.

Подобно этому существа, рожденные в одном из миров сансары, но искренне практикующие благородное учение Будды, способны со временем избавиться от омрачений. Он представляет расцвет благородных качеств, которые проявляются абсолютно независимо от несовершенства цикличного существования. Лотос, на котором сидят или стоят будда-аспекты представляет их священное происхождение. Они спонтанно проявляются, врожденно совершенны и абсолютно чисты телом, речью и умом. Эти аспекты проявляются в цикличном существовании, но при этом они полностью не загрязнены его недостатками, эмоциональными препятствиями и умственными завесами. Лотос это эмблема Амитабы - красного Будды запада и «главы лотосового семейства или семьи падмы».

Качества Амитабы связаны с краснотой огня, жизненными жидкостями, вечерними сумерками, летним сезоном и трансформации страсти в различающую мудрость. Супругой Амитабы является Пандара и красный лотос - это ее аттрибут. Главным бодхисаттвой Амитабы является Падмапани Авалокитешвара - «Держатель Лотоса» - бодхисаттва великого сострадания. Лотос в буддизме обычно состоит из четырех, восьми, шестнадцати, двадцати четырех, тридцати двух, шестидесяти четырех, ста или тысячи лепестков. Эти числа символически соотносятся с внутренними лотосами или чакрами тонкого тела, а также к числу составных частей мандалы. В качестве аттрибута, который держится в руке, лотос обычно розовый или светлокрасный из восьми или шестнадцати лепестков.

Цветки лотоса также могут быть белыми, желтыми, золотыми, голубыми и черными. Белая Тара, например, держит в руках шестнадцатилепестковый белый лотос утпала. Желтый или золотой лотос обычно известны, как падма, а более распространенный красный или розовый лотос называется камала. Санскритский термин утпала особенно соотносится с голубым или черным «ночным лотосом», но его тибетский эквивалент под тем же именем может относиться к любому цвету лотоса.

5. Белая раковина, с завитком повернутым вправо

Белая раковина, закрученная по часовой стрелке, была преподнесена Будде богом Индрой как украшение для его ушей. Символизирует звук Учений Будды, распространяющихся повсюду свободно и пробуждающих учеников от сна неведения.

Такая раковина очень редка. Считается, что моллюск обретает его после пяти непрерывных рождений обычным моллюском. Звук раковины олицетворяет благозвучный глас Дхармы. Символ распространения учения Будды и пробуждения от сна неведения. Подобно тому, как звук раковины беспрепятственно летит во всех направлениях, так и учение Будды распространяется повсеместно, пробуждая живых существ от сна неведения.

Белая раковина, чья спираль разворачивается по часовой стрелке, это известный индийский атрибут героических богов, чьи могучие раковины провозглашали их мужество и победы на войне. Извергающая огонь раковина Вишну называлась Панчаджанья, что значит «обладающая контролем над пятью типами существ». Раковина Арджуны была известна под именем Девадатта, что значит «богом данная» и ее триумфальный глас вселят ужас во врага. Раковина сродни современному рогу в качестве боевой трубы, как эмблемы силы, власти и главенства. Считается, что ее благоприятный глас изгоняет злых духов, отклоняется природные катастрофы и отпугивает вредоносных существ.

Огненная раковина Вишну (Панчаджанья) находится в его верхней левой руке и соотносится с колесом или чакрой в его верхней правой руке. Первые пять из десяти аватаров Вишну держат эти два атрибута в руках. В традиции индуизма Будда считается девятым из десяти перерождений Вишну. Когда великие боги небес Индра и Брахма обычно изображаются перед троном Будды, они обычно держат в руках атрибуты Вишну - раковину и колесо - что, вероятно, не является простым совпадением. Вишну также обычно известен как «великий человек» (санскр. махапуруша) или «бог правой руки» (санскр. дакшинадева). То же самое может быть отнесено и к Будде с его волосами, завивающимися вправо и телом, отмеченным тридцатью двумя знаками благоприятного рождения (санскр. махапуруша-лакшана). Ранние индуисты классифицировали раковины по полу, более толстые выпуклые раковины считались мужскими или пуруша, а более тонкие изящные раковины - женскими или шанкхини.

Индуистское разделение на четыре касты, также находило свое применение к раковинам: гладкие белые раковины соответствовали касте браминов-священнослужителей, красные - кшатриям-воинам, жертые - торговцам-вайшьям, а тускло серые - простым рабочим шудрам. Существовало еще одно разделение по типу спирали. Обычные раковины, которые закручивались налево назывались вамаварта, а более редкие закручивающиеся направо - дакшинаварта - и считались наиболее подходящими для использования в ритуалах. Верхушка раковины отпиливается, формируя рупор и ветер, закручивающийся по правой спирали и создающий звук символизирует истинное («правой руки») провозглашение Дхармы. Брахманизм перенял героическую раковину в качестве ритуального символа религиозного главенства. Ранние буддисты похожим образом переняли этот символ, как эмблему превосходства поучений Будды. Здесь раковина символизирует бесстрашие в провозглашении истины Дхармы и его зов пробудиться и работать на благо других. Один из тридцати двух символов тела Будды - это его глубокий и звучный голос, напоминающий глас раковины, который распространяется по всем десяти направлениям пространства. В иконографии этот признак изображается тремя раковинообразными изогнутыми линиями на его горле.

В качестве одного из восьми благоприятных символов раковина обычно повернута вертикально, часто лента пропущена через ее нижний край. Правое направление спирали обозначается изгибом и входным отверстием, направленным вправо. Раковина также может быть повернута горизонтально, в этом случае внутри будут ароматические жидкости или масла. В качестве атрибута, который держится в руке и символизирует провозглашение учения Будды, как один из аспектов речи, ее обычно можно встретить в левой руке - руке «мудрости».

6. Безконечный узел

Как этот узел не имеет конца, так и этот символ олицетворяет полное обретение Неизмеримых Достоинств и Пяти видов изначальной Мудрости. Символ взаимозависимости всех явлений и живых существ во Вселенной. Санскритский термин «шриватса» значит «возлюбленный Шри». Шри - это богиня Лакшми, супруга Вишну, а шриватса это благоприятный знак, который украшает грудь Вишну. Отличительная черта Лакшми на груди Вишну соответствует верности его сердца супруге, и так как Лакшми - это богиня богатства и благоприятной судьбы, то шриватса естественным образом становится благоприятным символом. Это обычного или треугольный завиток, или повернутый кверху бриллиант, который замыкается с четырех противоположных углов. У Кришны, восьмой реинкарнации Вишну, также есть шриватсу в центре груди. У этого завитка волос есть еще одно название - нандьяварта - что значит «завиток счастья», и в этом случае его форма напоминает свастику или греческий крючкообразный крест (гаммадион).

В индийских и китайских изображениях у Будды часто есть свастика в центре груди, которая символизирует его просветленный ум. Еще одна вероятная вариация свастики и бесконечного узла происходит от S-образных отметин на капюшоне кобры. Это в свою очередь породило нагаянтру, где две или больше переплетенных змеи образуют бесконечный узел или янтру. В своем финальном развитии до буддийского геометрического символа вечного узла или «диаграмы счастья», который «вращается, как свастика», этот символ может быть соотнесен с шриватса-свастикой, так как оба символа использовались в ранних индийских традициях.

В качестве символа Будды, бесконечный узел представляет его бесконечные мудрость и сострадание. В качестве символа поучений Будды, он представляет непрерывность двенадцати звеньев взаимозависимого происхождения, которые лежат в основе циклического существования.

В одном из описаний можно встретить такие слова: бесконечный узел подарил Будде бог Ганеша как украшение для его сердца. Символизирует переменчивый характер времени, непостоянство и взаимосвязь всех вещей, а также единство сострадания и мудрости.

7. Знамя победы

Победное знамя преподнес Будде бог Кришна как украшение для его тела. Эта цилиндрическая многоярусная фигура символизирует победу учения Будды над невежеством и смертью.

Знамя означает победу над врагом и препятствиями, олицетворяет победу над демонами, марой и приверженцами ложных воззрений. Символ победы учения Будды над смертью, неведением, а также над всем вредоносным и пагубным в этом мире.

Санскритское слово дхваджа значит знамя, флаг или эмблема, и изначально было боевым знаменем в древнем индийском военном искусстве. Это знамя украшало заднюю часть колесницы великого воина и устанавливалось позади великого или королевского зонта. На каждом флаге была определенная эмблема короля или воина. Колесница Кришны, например, была украшена флагом с гарудой, а Арджуны - флагом с обезьяной. Но наиболее часто дхваджа была эмблемой Шивы, великого бога смерти и разрушения, чей стяг был украшен трезубцем. Этот трезубец символизировал победу Шивы над тремя мирами или «тремя городами», находящимися на земле, над землей и под ней. В индийском военном искусстве армейский стяг часто принимал ужасающие формы, чтобы вселять страх во врага. Это могла быть, например, насаженная на кол голова и содранная кожа врага или жертвы. Часто использовались головы и шкуры свирепых животных, в частности тигра, крокодила, волка и быка. А также на стяг помещались большие изображения других внушающих страх существ вроде скорпиона, змеи, грифа, ворона и гаруды.

Знамя с головой крокодила или так называемая макарадхваджа была эмблемой Камадевы, ведического бога любви и желания. В качестве «искусителя» или «обманщика» Камадеву можно считать индуистским аналогом Мары, «воплощенного зла», который пытался помешать Будде достичь просветления.

В раннем буддизме образ Мары, как демонического создателя препятствий в духовном прогрессе был представлен группой из четырех мар или «злых влияний». Идея этих четырех мар изначально основывалась на четырех дивизиях армии Мары: пехоте, коннице, слонах и колесницах. Первый из этих четырех мар - это демон пяти накоплений личности (скандха мара). Второй - демон мешающих эмоций (клеша мара). Третий - демон смерти (мритью мара). И четвертый Мара - «сын бога» (девапутра мара) - демон желания и искушения. Именно этот четвертый Мара соответствует Камадеве, «королю богов наивысшего уровня мира желаний». Считается, что Будда преодолел завесы чувственных желаний Камадевы в сумерках перед Просветлением, медитируя на «четыре безграничных качества»: сострадания, любви, сопричастной радости и равностности. На рассвете он преодолел Мару накоплений и мару мешающих эмоций. Но только за три месяца до конца жизни он сумел победить мару смерти через силу свой бесстрашной решительности войти в окончательную нирвану (паринирвану). Ранние буддисты переняли символ Камадевы с головой крокодила в качестве символа победы Будды над четырьмя марами. Обычно четыре таких стяга устанавливались по главным направлениям вокруг ступы Просветления. Похожим образом боги решили установить флаг победы на вершине горы Меру, чтобы восславить Будду, как «победителя» разгромившего армии Мары.

У этого «знамени победы в десяти направлениях» остов из драгоценного камня, верхушка с месяцем и солнцем, и свисающий тройной флаг из трех разноцветных шелков, украшенных «тремя победоносными гармоничными существами». В тибетской традиции одиннадцать вариаций знамени победы соответствуют одиннадцати определенным методам преодоления завес. Немало вариантов знамени встречается на крышах храмов и монастырей: четыре флага обычно размещаются по углам крыши, символизируя победу Будды над четырьмя марами.

Наиболее традиционный вид знамени - это цилиндрический стяг на длинном деревянном столбе. Верх знамени повторяет форму маленького белого зонта, а на его вершине находится драгоценность исполнения желаний. Этот куполообразный зонт окантован богато украшенной золотой крестовиной с хвостами макары на концах, с которых свисают волны желтого или белого шелкового шарфа. Цилиндрическая основа знамени задрапирована несколькими вертикальными слоями разноцветных шелковых складок и подвесками из драгоценных камней. Основание украшено волнистым шелковым фартуком с развевающимися лентами. Верхняя часть бывает украшена ободом из шкуры тигра, символизируя победу Будды над злостью и агрессией. Многие аспекты держат в руках знамя победы, в частности связанные с богатством и силой. Например, Вайшравана, великий Король и защитник Севера.

8. Колесо Дхармы

> Золотое колесо учения с тысячью спиц вручил Будде Брахма как украшение для его стоп. Оно стало называться «Колесо Дхармы». Его вращение символизирует проповедь Учения Будды, несущее освобождение всем живым существам.

Это колесо Чакравартина, Владыки мира, как оно является средством его передвижения, с восемью острыми спицами, разрубающими помехи на пути, так и этот символ олицетворяет собой средство продвижения к Просветлению. Спица означает Мудрость, опыт, сосредоточение, ось – нравственность. Также три вида Высшего Воспитания, Три Корзины Учения. Восемь спиц означают Восьмеричный Путь.

Восемь спиц колеса символизируют «благородный восьмеричный путь» Будды Шакьямуни:

1. Правильное воззрение.
2. Правильное мышление.
3. Правильная речь.
4. Правильное поведение.
5. Правильный образ жизни.
6. Правильное усилие.
7. Правильное осознание.
8. Правильное созерцание.

Колесо - это ранний индийский солнечный символ верховности, защиты и творения. Самые ранние находки с этим символом датируются 25в. до нашей эры. Колесо или чакра - это главный атрибут ведического бога защиты Вишну, его свирепые колеса или диски с шестью спицами (сударшана чакра) символизируют колесо проявленной вселенной. Колесо представляет движение, продолжительность и перемену, поворачиваясь постоянно, как и вращающийся шар небес. В качестве орудия чакра без обода имела шесть, восемь, двенадцать или восемнадцать остро заточенных лезвий. Ее можно было бросать, как диск, или размахивать на веревке.

Буддизм заимствовал колесо в качестве главного символа «вращающего колесо» Чакравартина, но само колесо стало «колесом дхармы » дхармачакрой (тиб. чокьи корло), что буквально значит «колесо трансформации» или духовных перемен. Быстрое движение колеса соответствует быстрому духовному преображению, которое открывает учение Будды. Сопоставление колеса Будды и вращающегося орудия Чакравартина соответствует способности учения отсекать все препятствия и иллюзии.

Первое поучение Будды в Оленьем парке в Сарнатхе, где он преподал Четыре Благородные Истины и Восьмеричный путь, известно как «первый поворот колеса Дхармы». Его последующие известные поучения в Раджгире и Шравасти известны в качестве второго и третьего поворота колеса Дхармы. Три составные части колеса - ступица, спицы и обод - соответствуют трем аспектам буддийских поучений о моральной дисциплине (винайя), мудрости (абидхарма) и концентрации (сутра). Центральная ступица представляет моральную дисциплину, которая центрирует и стабилизирует ум. Острые спицы представляют мудрость или различающее осознавание, которое отсекает невежество.

Обод соответствует медитативной концентрации, которая делает возможным и осуществляет движение колеса. Колесо с восемью спицами символизирует Благородный Восьмеричный путь, а также распространение этих поучений в восьми направлениях. Колесо в качестве благоприятного символа описывают, как сделанное из чистого золота. Это золото добывается в реке Джамбуд нашего континента - Джамбудвипы. Традиционно колесо изображается с восемью ваджраподобными спицами и центральной ступицей с тремя или четырьмя «завихрениями радости», которые раскручиваются наружу наподобие китайского символа инь-ян. Если в центральной ступице три завитка, то они соответствуют Трем Драгоценностям - Будде, Дхарме, Сангхе, а также победе над тремя ядами ума - невежеством, желанием и злостью.

Когда изображаются четыре завитка, они обычно окрашены в разные цвета, соответствующие четырем направлениям и элементам, а также символизируют поучения Будды о Четырех Благородных Истинах. Обод колеса может изображаться обычным круглым кольцом, часто с небольшими круглыми золотыми украшениями выступающими в восьми направлениях. Иногда он изображается внутри богато украшенного грушеобразного обступа из золота с драгоценными камнями. Шелковая лента часто драпирует обод колеса, а его низ обычно покоится на небольшом цветке лотоса.

Как ни странно, ученые, изучающие Буддизм, уделяют слишком много внимания тому, что, по их мнению, составляет учение Будды и тому, что его последователи излагают под названием «дхармы», и совершенно игнорируют при этом сам духовный опыт Будды. Мне кажется, однако, что первое, с чего мы должны начинать изучение буддийского образа мысли, это со стремления постичь природу того личного опыта Будды, который, как известно, он получил во время своего просветления (самбодхи ) и который связан с самой сокровенной глубиной человеческого сознания. То, чему Будда учил своих учеников, было лишь сознательной умственной интерпретацией того, что он сам видел и постиг, и имело целью помочь им достичь того же самого. Но умственное объяснение, каким бы философским оно ни было, вовсе не передает внутренней сущности самого просветления Будды. Поэтому, если мы хотим постичь сущность Буддизма, которая неразрывно связана с просветлением, мы должны понять значение опыта его основоположника, опыта, который сделал его Буддой и основателем религии, носящей его имя.

Здесь мы сталкиваемся с самым важным в истории Буддизма вопросом. Что же было в опыте Будды такого, что позволило ему преодолеть неведение (авидья ) и совершенно освободиться от всех пороков (ашрава )? Что представляло собой то недоступное уму видение природы вещей? Что такое доктрина всеобщего страдания, вызванного тем, что люди жаждут жизни (тришна ) и цепляются за нее (упадана )? В чем смысл теории «причины и следствия», утверждающей, что источником всякого страдания является неведение?

Не интеллект привел Будду к просветлению

«Его не уловить простой логикой» (атаркавачана ), и эту фразу мы постоянно встречаем в буддийской литературе – и на языке пали, и на санскрите. Блаженство испытанное Буддой в момент просветления, было так неизмеримо велико, что никакая логика не могла к нему подступиться. То решение, которое может нам дать интеллект, удовлетворительно лишь в том смысле, что оно производит частичную разрядку, устраняя грубые препятствия, но оно не в состоянии затронуть глубины нашего духа. Ученых нельзя назвать «святыми», а «святых» – учеными. Умственное постижение «закона происхождения всего» (пратитья-самутпада ), каким бы совершенным оно ни было, не могло дать Будде полной уверенности в том, что он преодолел неведение, страдание, пороки и смерть. Проследить умом происхождение и причинную связь вещей – это одно, но подчинить их себе в действительной, реальной жизни – совсем другое. В первом случае активен только интеллект, тогда как во втором – воля, а воля – это и есть человек. Будда не только открыл «цепь причин и следствий, состоящую из двенадцати звеньев», но и порвал ее собственными руками и навсегда освободился от рабства.

Перед его проникновенным взором предстала его собственная сущность в своем истинном облике, как она есть, причем он видел ее так же ясно, как, например, человек видит собственную руку своими собственными глазами. Никакого размышления, никакого вывода, суждения или сравнения, а также – никаких градаций. Не о чем было говорить, не о чем было спорить, нечего объяснять: он видел – и все тут. Это видение представляло нечто само по себе совершенное: оно не вело ни к чему внутреннему или внешнему, ни в пределы, ни за пределы чего-либо. И именно эта совершенность, или законченность, и явилась для Будды самым исчерпывающим и удовлетворительным «ответом» – теперь он знал, что цепь действительно порвана и он свободен. Поэтому, что касается просветления Будды, то его нельзя понять интеллектом, который всегда только дразнит и никогда не дает удовлетворительного ответа.

Будда чрезвычайно остро сознавал и чувствовал, что жизнь преисполнена боли и страдания

Это до глубины души волновало его, и вследствие этого эмоциональная реакция, которую он испытал во время просветления, была в такой же степени интенсивной. Это еще раз указывает на то, что он не мог удовлетвориться умственным обзором жизненных фактов. Все, что мы можем сказать об интеллекте,- это то, что он, в конце концов, является зрителем, которому легко внушить как хорошее, так и плохое. Сам по себе он не может вызвать состояние ума, называемое просветлением. Чувство совершенной свободы («ахамхи арака локэ, ахам саттха ануттаро» ) не могло явиться следствием одного лишь умственного превосходства. Очевидно, в сознании Будды имел место гораздо более фундаментальный процесс, выражающий духовное переживание.

Описывая это духовное переживание, авторы трудов по Буддизму исчерпывают свои познания в области филологии, подбирая слова, так или иначе связанные с логическим пониманием. «Знание» (виджня ), «понимание» (праджнянана ), «разум» (няна ), «мудрость» (пання ), «проникновение» (абхисамета ), «реализация» (абхисамбудда ), «восприятие» (санджнянам ), и «прозрение» (дассана ) – это только некоторые из них. На деле же, покуда мы будем ограничиваться интеллектом, каким бы глубоким, утонченным и возвышенным он ни был, мы не докопаемся до сути дела. По этой причине даже так называемые «примитивные буддисты», из которых некоторые считаются позитивистами, рационалистами и агностиками, были вынуждены допустить возможность существования в человеке некоторого начала, идущего далеко за пределы относительного знания и находящегося в противоречии с нашим эмпирическим эго.

Махаяна более ясно говорит о просветлении, как о своего рода умственной деятельности или мудрости, которая превратила Бодхисаттву в Будду, в связи с тем, что Будда достиг (абхисамбудха ) высшего, совершенного знания посредством «экачиттакшана-самъюктапраджни». Что же такое эта «праджня» – это понимание высшего порядка, по сравнению с обычным пониманием, которое имеет место при приобретении относительного знания? Это свойство ума и духа одновременно. Оно позволяет духу порвать оковы интеллекта, которому всегда свойственен дуализм, поскольку он подразделяет вещи на субъект и объект. Праждня, достигаемая «гармоничным единомыслием», не знает разделения на познающего и познаваемое, рассматривая их (икшана ) как одно целое (экачитта ), что, в свою очередь, приводит к просветлению.

Дав точное определение «праджни», махаянисты внесли ясность в определение природы «самбодхи», так как ум, покинувший свой привычный путь внешнего разделения и углубившийся в свою внутреннюю обитель первоначальной целостности, начинает достигать состояния «гармоничного единомыслия», освобождая нас от неведения и порока.

Таким образом, становится ясно, что просветление – это состояние ума, в котором отсутствует всякое «разграничение» (пратикальпа или викальпа ). Для достижения такого состояния «единомыслия» требуется огромное умственное усилие. Наше сознание слишком обременено аналитическим мышлением. В стремлении понять реальные факты мы разлагаем их на части, но когда потом снова пытаемся воссоздать целое, собирая их воедино, обнаруживаем, что каждая из них слишком ярко выделяется, чтобы составить одно единое и неделимое целое. А так как просветление возможно только тогда, когда мы достигаем вышеупомянутого единства, то нам необходимо попытаться уйти за пределы относительного эмпирического сознания, которое связано со множественностью, а не единством вещей.

Поэтому самый важный факт, лежащий в основе просветления, состоит в том, что Будда приложил неимоверные усилия в попытке решить проблему неведения: его воля была до предела напряжена, что было необходимо для успешного исхода борьбы.

В Катха-упанишаде мы читаем: «Подобно тому, как капля воды, ударяясь о камень, разлетается на мелкие брызги, ум того, кто видит качественные различия, распыляется, устремляясь за каждым из них. “Я” того, кто знает, о Гаутама, остается неизмеримым, подобно чистой воде, налитой в чистую воду» . «Чистая вода, налитая в чистую воду», означает, что все качества сливаются в единое целое, логическая нить, безнадежно запутанная в клубок, обрывается, и все подобия и различия приходят к абсолютному единству познающего (джнянин ) и познаваемого (джнея ). Это вносит коренной переворот в нашу практическую дуалистическую жизнь.

Экхарт, великий немецкий мистик, был абсолютно того же самого мнения относительно единства субъекта и объекта, что и буддисты. Вот что Экхарт говорит: «Око, которым я вижу Бога,- это то же самое око, которым Бог меня зрит. Мое око и Божье око – это одно, и лик един, и мудрость, и любовь едины» .

Идею отказа от антитезного поверхностного подхода к реальности другой известный мистик Яков Беме очень удачно сравнивает с «оком, направленным внутрь», которое позволяет видеть Бога.

Просветление включает в себя не только интеллект, но и волю

Это интуиция, порожденная волей. Воля желает познать себя в себе, освободившись от всех условностей. Будда достиг просветления тогда, когда с прозрением в истинную природу вещей наступил конец вечному круговороту его ума от разложения и смерти к неведению и от неведения к разложению и смерти через 12 звеньев цепи пратитья-самутпады. Такой умственный круговорот был вызван тем, что его интеллект зашел в тупик, который ему было не преодолеть.

Некоторые поначалу думают, что Будда в тот период всего-навсего упражнялся в философии. Фактически же он не знал, как избежать этого бесконечного потока идей, на одном конце которого были смерть и разложение, а на другом – неведение. Он не мог отрицать объективных фактов, которые со всей своей остротой и неизбежностью предстали перед ним, в то время как неведение тормозило процесс раскрытия познавательных способностей ума, бросая его из одной крайности в другую. Ни внутреннее, ни внешнее не давало ему ответа, он мучительно искал выхода и не находил. Он пробовал то одно, то другое, но результат был тот же – абсолютная тщетность всех умственных усилий.

Но воля его была непреклонной. Изо всех сил он стремился постичь суть реальности. Он стучал, пока двери неведения не поддались и не открыли перед ним новые, недоступные уму горизонты.

Теперь, когда он достиг просветления, он мог сказать Упаке, нагому аскету, которого он встретил по дороге в Бенарес:

Я всесилен и всезнающ,
Лишенный всякого порока,
Отрекшийся от всего, покончивший с желаниями,
Сам познавший все, кого же теперь я смогу назвать своим учителем?
Тому, что я знаю, меня никто не учил.
Ни на земле, ни на небе, мой друг, нет равного мне,
Я поистине достиг освобождения.
Я непревзойденный мировой учитель,
Единственный, кто достиг совершенного просветления.
Я пребываю в вечном мире.

Говоря о просветлении, мы, как правило, рассматриваем его в эпистемологическом аспекте и забываем о той грандиозной силе воли, которая скрывается за ним, силе, которая фактически составляет саму сущность индивидуума. В особенности это относится к Буддизму, идеалы которого носят ярко выраженный умственный характер – даже, может быть, слишком ярко выраженный,- и в связи с этим ученые склонны игнорировать значение воли как основного и определяющего фактора в решении основной проблемы. Они уделяют, таким образом, слишком много внимания доктрине «пратитьясамутпада» , или «арьяньятья» , которая, по их мнению, составляет основу буддийского учения.

Но в этом, как и в том, что они принимают Буддизм за некую этическую культуру, заявляя, что он представляет собой не что иное, как систему моральных наставлений (шила ), без души, без Бога и, следовательно, без надежды на бессмертие, они глубоко ошибаются.

Идеи неведения, причины и следствия, морали приобретают в душе истинного буддиста более глубокий смысл. Неведение – это не неведение в познавательном смысле, а темнота в смысле духовном. Если бы неведение было связано с познанием, то устранение такого неведения никак не могло бы привести нас к просветлению и освобождению от оков и пороков, или «дурманов», как их называют некоторые ученые.

Перед проникновенным взором Будды открылись глубины его существа, и он понял, что суть его – воля, а также – что такое воля (ятхабхутам, или пребывание в татхабхане, что означает в своем естестве). Он превзошел самого себя и стал Буддой, высшим, несравненным. Таким образом, выражение «ануттара-самьяк-самбодхи» означает достижение высшего духовного знания. Неведение, являющееся антитезой просветления, приобретает в связи с этим более глубокий смысл, чем ему обычно придают.

Неведение – это не простое незнание какой-либо теории, системы или закона

Это отсутствие прямого восприятия фактов, лежащих в основе жизни,- восприятия, связанного с проявлением воли. В неведении познание отделяется от действия и познающий от познаваемого, а мир представляется отдельным от субъекта, то есть мы все время имеем дело с 2-мя противоположными друг другу элементами. Однако это условие лежит в основе всякого познания: познание неизбежно сопряжено с неведением. Когда мы думаем, что познали что-то, всегда есть нечто в этом случае, что недоступно нашему познанию. За известным всегда скрывается неизвестное – познающий, до которого нам никак не удается докопаться и который неизбежно должен присутствовать в каждом акте познания.

Мы хотим, однако, познать этого непознаваемого познающего: мы не можем пройти мимо, не посмотрев, что же в действительности он из себя представляет. Это означает, что неведение должно быть рассеяно просветлением. Здесь появляется острое противоречие (по крайней мере эпистемологического характера). Но пока мы не преодолеем этого затруднения, не будет мира нашей душе и жизнь будет становиться все более и более невыносимой.

В своих поисках «строителя» (гахакара ) Будда чувствовал, что его постоянно преследует неведение. За познаваемым все время маячила фигура неизвестного в черной маске, которую ему очень долго не удавалось сорвать, пока он не преодолел дуализм субъекта и объекта.

Такое преодоление дуализма есть не акт познания, а самореализация, или духовное пробуждение, идущее за пределы рассудка и логики и не сопровождающееся неведением. То, что познающий знает о себе, находится в нем и недоступно никакому интеллекту, то есть последний не способен превзойти свои собственные ограничения. Неведение устраняется только тогда, когда опрокидывается сама его основа, устранение неведения представляет собой акт воли.

Само по себе неведение не есть зло, а также не есть источник зла, но если мы не замечаем и не знаем, какую роль оно играет в нашей жизни, мы постоянно вращаемся в бесконечном круговороте зла. Тришну (страстное желание), которое считается корнем зла, можно преодолеть только тогда, когда будет достигнуто полное и глубокое понимание природы неведения.

В связи с этим тот факт, что ученые-философы в своей попытке дать рациональное (в житейском смысле) объяснение цепи причин (пратшья-самутпада ), состоящей из 12-ти звеньев относят неведение к прошедшему, что лишний раз указывает на их недальновидность. Они говорят, что первые 2 звена (ангани ) пратитьи самутпады принадлежат к прошедшему, 8 последующих – к настоящему и 2 последних – к будущему.

Звенья этой «цепи» обычно перечисляются в следующем порядке:
1. Неведение – авидья
2. Характер – самскара
3. Сознание – виджняна
4. Имя и форма – ната-рупа
5. 6 органов чувств – садаятана
6. Общение – спарша
7. Чувства – ведана
8. Желания – тришна
9. Привязанность – упадана
10. Становление – бхава
11. Рождение – джати
12. Старость и смерть – джарамаранам

Неведение, которое порождает серии ниданы, не ограничено во времени, так как оно так же, как и просветление, связано не со временем, а с волей. Просветление, или (выражаясь негативно) устранение неведения, сопряженное со временем, теряет свой абсолютный характер и побуждает нас искать чего-то, идущего за его пределы. Оковы рабства и пороки становятся нашими постоянными спутниками, и никакие боги не станут восхвалять в гимнах пробужденного и называть его «лотосом, незапятнанным грязью страсти, который поднялся со дна озера знания; солнцем, разгоняющим тьму заблуждения, или луной, устраняющей жгучее пламя врожденного греха существования».

Если просветление, как говорят сутры, заставило всю Вселенную вибрировать во всех 6-ти сферах, то неведение, над которым оно, в конечном итоге, взяло верх, должно быть, имеет не меньше силы, хотя оно диаметрально противоположно просветлению по качеству. Неведение нельзя связывать с умом и со временем, так как это совершенно лишает его того основного значения, которое оно должно иметь как первое звено в серии ниданы.

То громадное влияние, которое оказал Будда на своих современников, а также на последующие поколения, объясняется не остротой его логики и мышления, (хотя ему свойственно было и это), а тем духовным величием и глубиной, которые были связаны с волей, проникающей в саму основу творения. Победа над неведением явилась демонстрацией этой силы, преодолеть которую не мог ни коварный Мара, ни все его несметные полчища.

Неправильное понимание истинного значения неведения в системе «пратитья-самутпада», или «арьяшатья», неизбежно приводит к ложным представлениям о природе просветления и, следовательно, о Буддизме.

В начале, которого в действительности нет и которое не имеет своего духовного значения вообще, а имеет лишь частное значение в нашей конечной жизни, воля хочет познать себя, в результате чего пробуждается сознание, а с пробуждением сознания происходит разделение воли на 2 части. Единая воля, целостная и совершенная в себе, становится одновременно актером и зрителем. Конфликт в этом случае неизбежен, так как актер начинает стремиться к освобождению от ограничений, которые он на себя возложил в своем желании обрести сознание. В некотором смысле ему дано право видеть, но, в то же самое время, остается нечто, чего он, как зритель, не может заметить.

С роковой неизбежностью неведение буквально по пятам преследует знание. Тенью бродят друг за другом эти 2 вечных и неразлучных спутника.

Но воля-актер стремится вернуться в свою первозданную обитель, где нет дуализма и где царит вечный мир. Однако эта тоска по дому не может быть излечена не чем иным, как ценой долгих и мучительных поисков, так как однажды разделенное не может быть восстановлено до прежнего единства без борьбы и сопротивления. Восстановление – это нечто большее, чем простое возвращение назад, потому что первоначальное содержанке обогащается этим разделением, борьбой и реорганизацией.

Поначалу разделение воли настолько очаровывает сознание своей новизной и кажущимися успехами в решении практических проблем жизни, что оно забывает о своей миссии служить источником света для воли. Вместо того, чтобы направить этот источник света внутрь, то есть к воле, от которой оно заимствовало принцип своего существования, сознание направляет его на объективный мир и мир идей, вместо того, чтобы обратить свой взор на себя и погрузиться в мир абсолютного единства, где объект познания и познающий представляют одно. Меч не может поразить самого себя, а тьма неведения не может быть разогнана сама собой.

Здесь необходимо героическое усилие со стороны воли, которая должна осветить или выкупить себя, не разрушая некогда пробужденного сознания нарушением принципа, лежащего в его основе. Этого, как известно, добился Будда и стал более, чем простым Гаутамой, достигнув пробуждения, блаженства и высшего просветления.

В воле содержится нечто большее, чем простое веление: в ней содержится также мышление и видение. Это позволяет ей видеть себя и достичь свободы и господства над собою. Это представляет собою познание в самом глубоком смысле, и в этом заключается искупление и спасение в буддийском понимании.

Неведение преобладает до тех пор, пока воля остается под властью иллюзии, созданной собственным ее же детищем, сознанием, в котором познающий всегда остается отдельным от познаваемого. Однако эта иллюзия не вечна: воля желает стать просветленной, свободной и независимой.

Неведение всегда предполагает существование чего-то, лежащего вне и непознаваемого. Этого непознаваемого зрителя обычно называют эго или душой, которые в действительности представляют собою саму волю, находящуюся в состоянии неведения. Поэтому, когда Будда испытал просветление, он сразу осознал, что не существует никакого атмана, или непознаваемой и непознанной души.

Просветление рассеяло тьму неведения, и вместе с ней исчезли призрачные обитатели мрачной пещеры эго. В своем обычном смысле неведение противопоставляется знанию, но, с точки зрения буддиста,- это антипод просветления, представляющий собой эго (атман ), которое так настойчиво отрицал Будда. В этом нет ничего удивительного, так как видно, что учение Будды в основном сосредоточено на доктрине просветления или преодолении неведения.

Тот, кто видит в Буддизме только доктрину отрицания атмана и не понимает значения просветления, не в состоянии оценить всю важность того, что дал миру Будда. Если бы он просто отрицал существование эго с психологической точки зрения, разложив его на составные части, то в научном смысле его можно было бы назвать великим, так как его аналитические способности были несравненно выше способностей его современников, но его влияние как духовного вождя не достигло бы такой высоты и не дошло бы до нас. Его теория, отрицающая существование атмана,- не просто результат нового научного метода, а в основе своей результат его внутреннего опыта.

Когда неведение понимается в этом, более глубоком смысле, его преодоление неизбежно приводит к отрицанию эго как основы всей нашей жизненной деятельности.

Просветление – это позитивная концепция

Для обычного ума постижение его истинной сущности представляет значительную трудность. Но когда нам известно, что в Буддизме подразумевается под ним, и когда мы сосредоточиваем свои усилия на стремлении достичь его реализации, все остальное нам также становится ясно: такие понятия, как эго, неведение, оковы, пороки, праведное поведение, созерцание и высшее понимание, созданы лишь для того, чтобы привести к той желанной цели Буддизма, то есть – просветлению.

То, что Будда постоянно упоминает о теории «причины и следствия», рассказывая своим ученикам о их взаимосвязи и исчезновении следствия по искоренении причины, не свидетельствует о простом желании познакомить их с некоей формальной логикой, а говорит о стремлении показать таким образом просветление, причинно связанное со всем человеческим счастьем, миром и духовной свободой.

Покуда неведение будет отождествляться с отсутствием логического понимания, устранение такого «неведения» не принесет нам той духовной свободы, о которой так настойчиво и часто упоминается в самой древней буддийской литературе.

Теперь читателю должно стать совершенно ясно, что просветление, или устранение неведения – тот идеал, к которому стремится буддист,- не умственный процесс, а преображение или перестройка всего нашего существа за счет приведения в действие той основной силы, которая пребывает в каждом из нас.

Простое понимание несет в себе нечто чуждое и не имеющее истинной связи с жизнью. Раз просветление оказывает такое грандиозное влияние на духовное мировоззрение людей, о чем мы можем прочесть в сутрах, оно не могло быть простым следствием понимания доктрины причины и следствия. Просветление – это продукт праджни, порожденной волей, которая желает видеть себя и быть в себе. Вот почему Будда так настаивал на необходимости личного опыта, а как средство достижения последнего рекомендовал медитацию в одиночестве. Медитация, посредством которой воля пытается сбросить наложенные на себя и связанные с погружением сознания ограничения, никак не есть простое размышление над теорией происхождения и причинности, представляющее собою движение по замкнутому кругу, началом и концом которого является неведение. Личный опыт, пожалуй, это то, что единственно необходимо в Буддизме, что же касается всех других метафизических проблем, то они заводят человека в такие дебри, из которых ему не выбраться.

От неведения нельзя избавиться при помощи метафизики

Это достигается значительным напряжением воли. По избавлении от неведения мы освобождаемся также от того, что мы представляем себе как эго и что является продуктом или, скорее, почвой неведения, на которой оно растет и процветает. Эго – это темный чулан, куда не могут проникнуть лучи интеллекта и где прячущееся от света неведение чувствует себя в полной безопасности. Когда чулан этот разнесен в щепки, неведение исчезает, как тьма с наступлением дня. В действительности же идея эго и неведение – одно и то же.

Мы склонны думать, что с исчезновением неведения и эго мы лишаемся всякой опоры и уподобляемся опавшему листу, предоставленному воле ветра. Но это не так, потому что просветление не есть нечто противоположное простому отсутствию знания. Фактически неведение – это отрицание просветления, но не наоборот. Просветление – это утверждение в полном смысле слова, и поэтому Будда сказал, что тот, кто видит дхарму, видит Будду, а тот, кто видит Будду, видит дхарму, и далее, что тот, кто хочет видеть Будду, не должен искать его ни в форме, ни в звуке, ни в чем-либо подобном. Когда господствует неведение, эго предстает в виде положительной идеи, а его отрицание представляет собой нигилизм. Вполне естественно то, что неведение служит верным стражем эго, так как в нем его родной дом. Но с достижением просветления картина совершенно меняется, рушится старый учрежденный неведением порядок и водворяется абсолютно новый. То, что прежде было отрицательным, становится положительным, а то, что было положительным – отрицательным.

Ученым не следует забывать об этой переоценке идей, которая следует за просветлением. В связи с тем, что Буддизм считает просветление важнейшим фактором в жизни,- это означает, что в нем нет никакого негативизма или пессимизма.

Просветление Будды. Молчать или возвестить?

Ро сих пор мы следовали жизнеописанию бодхисатвы Сиддхартхи Гаутамы. Теперь мы приступаем к истории духа и спасения Пробужденного - Будды. Такой переход совершается не сразу. Это скорее спокойное ожидание состояния по ту сторону реального мира и бренности. Из аскетизма Бодхисатва вынес одно: должен существовать другой путь, ведущий к спасению. Но какой?

Разве он не предпринял все для того, чтобы преодолеть самого себя? Разве не испытал для этого все мыслимые физические страдания? Эго была передававшаяся из поколения в поколение индийская вера в то, что блага можно достичь только через страдания. Возможно, это было заблуждением, размышлял Сиддхартха. А может быть, счастье заключается как раз в преодолении тех горестей и мук, которые жизнь в гаком многообразии каждодневно приносит и доставляет человеку?

Чем больше Мара преследовал его, тем спокойнее и невозмутимее становился Бодхисатва.

Он вспомнил правила медитации своего первого учителя и следовал им ежедневно. Он пришел к спокойному погружению. При этом он ощущал такое же странное отдаление от событий, как тогда под яблоней. Все чаще посещало его это воспоминание. И он понял, что углубление в себя и тишина составляли то самое большое, что называется непостижимым счастьем.

Задержимся и мы вместе с Бодхисатвой в этом блаженном спокойствии. Ведь это состояние непосредственно предшествует его пробуждению.

Существует много древних описаний процесса пробуждения, которое Бодхисатва пережил по старой буддистской традиции под смоковницей.

Семь дней пребывал Бодхисатва в состоянии медитации со скрещенными ногами и сложенными на животе руками под защитой дерева, излучающего покой. При этом он испытал четыре видения, которые Герман Ольденберг, один из великих исследователей буддизма на рубеже века, называет в своем переводе погружениями.

В своих «Речах Будды» он представляет это событие так, как Просветленный сам рассказывал об этом одному брахману:

««Вот, скажем, о брахман, снесла курица яйца, восемь или десять, пли двенадцать, терпеливо сидела на них, согревала, высиживала их; как можно было бы назвать цыпленка, который своим коготком или клювом разбил скорлупу яйца и первым счастливо появился на свет - старшим или младшим?»

«Я бы назвал старшим, мой добрый Гаутама, так как среди цыплят он старший».

«Также, о брахман, и я среди погруженных в незнание созданий, находящихся в яйце, первым разбил скорлупу незнания и единственный в мире достиг высочайшего состояния Будды, над которым уже нет больше ничего. Итак, о брахман, я - старший и величайший в мире.

Сила моя, о брахман, была напряжена и не ослаблялась; мое внимание было подвижно и не рассеянно, мое тело было спокойно и безмолвно, мой дух был собран и направлен на одну точку.

И тогда я, о брахман, отделяя себя от желании, отделяя себя от всех нечистых дел, вступил в первое погружение, связанное с размышлениями и раздумьями, родившееся из уединения, наполненное удовлетворением и радостью, и пребывал в нем.

После того, как улеглись размышления и раздумья, я вступил во второе погружение, отмеченное внутренним миром и единственностью души, свободное от размышления и раздумий, рожденное из собранности, наполненное удовлетворением и радостью, и пребывал в нем.

После исчезновения чувства удовлетворения пребывал я в невозмутимости, бодрствовании и сознании, и ощутил я в моем теле чувство радости, которое благородные называют «невозмутимость, бодрствование и пребывание в радости»; так вступил я в третье погружение и пребывал в нем.

После того, как радость и боль покинули меня, после исчезновения прошлых ощущений радости и боли вступил я в четвертое погружение, отмеченное безболезненным и безрадостным очищением невозмутимости и бодрствования, и пребывал в нем.

Итак, собравшись духом, очищенный, без единого пятнышка, лишенный каких-либо изъянов, легко подчиняясь работе, стойко и непоколебимо обратил я свой разум на воспоминание и познание моего прошлого бытия. Так вспомнил я о многочисленных предыдущих существованиях; об одном существовании, о двух существованиях, о трех… четырех… пяти… десяти… двадцати… тридцати… пятидесяти… ста…. тысячи… ста тысячах существований, о многих эрах разрушения, о многих эрах обновления, о многих эрах разрушения и обновления: там я носил то или иное имя, был того или иного пола, выглядел так или иначе, питался тем или иным, переживал то или иное счастье или горе, достигал того или иного возраста. И потом я уходил оттуда и там снова рождался: и там я опять носил то или иное имя…; оттуда я ушел и здесь вновь родился: так вспоминал я многообразное предыдущее бытие с присущими ему особенностями и предназначением его сути.

Это, о брахман, было первым познанием, которое открылось мне в первую ночь. Незнание уничтожено, возникло знание. Тьма уничтожена, свет возник, как это и подобает тому, кто непоколебимо пребывает в пылком рвении, посвящая себя одному стремлению. Это, о брахман, было моим первым появлением на свет - как цыпленка из яичной скорлупы.

Итак, собравшись духом, очищенный, без единого пятнышка, лишенный каких-либо изъянов, легко подчиняясь работе, стойко и непоколебимо обратил я свой разум на познание ухода и возвращения существ. И увидел я своим божественным взором, очищенным, возвышенным над человеческим, существа, как они уходят и возвращаются, низкие и высокие, красивые и некрасивые, изменяющиеся к лучшему и изменяющиеся к худшему; существа, как они находят свое место но совершенным ими делам, и понял я: вот эти существа, отягощенные недобрыми мыслями, словами и делами, которые хулили святых, следовали ложной вере, свершали дела, следуя ложной вере - когда разрушается их тело, они идут но ту сторону смерти дорогой несчастья, дорогой зла к проклятию, в преисподнюю. Другие лее существа, одаренные добрыми мыслями, словами и делами, которые не хулили святых, следовали истинной вере, свершали дела, следуя истинной вере - они, когда разрушается их тело, идут но ту сторону смерти дорогой спасения и попадают на небо. Так увидел я своим божественным взором, очищенным, возвышенным над человеческим, существа, как они уходят и возвращаются; существа, которые находят свое место по свершенным ими делам, это познал я.

Это, о брахман, было вторым познанием, которое открылось мне во вторую ночь бдения. Незнание уничтожено, возникло знание. Тьма уничтожена, свет возник, как это и подобает тому, кто непоколебимо пребывает в пылком рвении, посвящая себя одному стремлению. Это, о брахман, было моим вторым появлением на свет - как цыпленка из яичной скорлупы.

Итак, собравшись духом, очищенный, без единого пятнышка, лишенный каких-либо изъянов, легко подчиняясь работе, стойко и непоколебимо обратил я свой разум на познание избавления от пороков. «Это - страдание»: так познал я истину. «Это - возникновение страдания»: так познал я истину. «Это - пороки»… «Это - путь устранения пороков»: так познал я истину. Итак, пока я познавал и созерцал, избавлялась моя душа от порочности желаний, и моя душа избавлялась от порочности становления, и моя душа избавлялась от порочности заблуждения, и моя душа очищалась от порочности незнания. И к избавленному пришло познание: я избавлен. Уничтожено рождение, завершается святое превращение, выполнен долг; нет больше возврата в этот мир: вот что познал я.

Это, о брахман, было третьим познанием, которое открылось мне в последнюю ночь бдения. Незнание уничтожено, возникло знание. Тьма уничтожена, свет возник, как это и подобает тому, кто непоколебимо пребывает в пылком рвении, посвящая себя одному стремлению. Это, о брахман, было моим третьим появлением на свет - как цыпленка из яичной скорлупы».

Этот текст, который сохранился в различных формах, но одинаковый по содержанию, свидетельствует о просветлении Будды и об учении, которое он возвестил. Он описывает его путь в нирвану.

Познанные здесь Четыре Благородные Истины о страдании, о возникновении страдания, о прекращении страдания и о пути, ведущем к прекращению страдания, являются завещанием Будды человечеству, нам. Все, что Будда после этого сообщал в течение своей долгой жизни как странствующий Учитель постоянно растущей общине монахов и многочисленным последователям в качестве священной истины, имеет свои корни в этом событии, в пробуждении.

Из бодхисатвы Сиддхаргхи Гаутамы возник Будда Шакьямуни - один из многих будд, которые в бесконечные века в последний раз появились на Земле в образе живых существ, чтобы навсегда проститься и войти в нирвану - состояние без перерождений. Этого состояния достиг наконец и новый Будда, переменчивую жизнь которого мы прослеживали до сих пор.

Будде стали понятны взаимосвязи и условности существования. Он увидел и признал в санскаре безысходный круговорот перерождений, а в отдельной жизни - неизбежную цепь страданий. Но он спрашивал себя, можно ли его понимание, его знания сообщить другим, поймут ли люди, если он объявит им эти знания.

Здесь проявляется последнее колебание Будды, последнее сомнение. Но его принуждают к решению извне. Побудителем этого решения после еще одного посягательства Мары на медитирующего Будду, как следует из легенды о просветлении, является не кто иной, как великий индийский бог Брахма.

До этого, во время последней атаки Мары, Будда, легко коснувшись рукой земли, призвал в свидетельницы своего совершенства Мать-Землю и она поручилась за Пробужденного. Теперь бог Брахма вступился перед ним за людей. Будда между богами и дьяволами - это последняя, самая последняя сцена мирского столкновения интересов, которую пережил Пробужденный.

И конечно же не случайно, а с целью сохранения учения и закрепления его в многообразии индийских религиозных представлений именно Брахма, которого высоко чтили тогда по всей стране, присутствует в этой важной, решающей для распространения учения сцене.

Как чудесная контригра мыслей на высочайшем уровне проходит встреча обоих великих: Брахмы и Будды. Ольденберг приводит эту знаменательную сцепу из «Среднего собрания речей Будды» под названием «Будда принимает решение проповедовать учение». Там говорится:

«Когда Благородный уединился и пребывал в одиночестве, то возникла у пего мысль: «Я познал это учение, глубокое, не сразу видимое, трудно понимаемое, полное покоя, чудесное, не поддающееся простому размышлению, только мудрому доступное. Но человечество пребывает в мире чувств; в мире чувств оно дома; миру чувств радуется оно. И этому человечеству, в мире чувств пребывающему, чувствующему себя там дома, радующемуся миру чувств, трудно увидеть: связь причин и воздействий, возникновение всякого из своей причины. И это уж совсем трудно увидеть: обретение покоя для всех форм, отказ от всякой земной определенности, утоление жажды, свобода от желаний, прекращение, нирвана. Если я проповедую это учение, а другие не понимают его, то для меня это становится утомительным, для меня это становится мукой».

И пока Благородный думал так, склонился его разум к тому, чтобы пребывать в спокойствии и не проповедовать.

Тут познал Брахма своим умом мысли, которые пронизывали дух Благородного. И он сказал себе: «Пропадет этот мир, ах, погибнет этот мир, если дух Совершенного, Святого, Великого Будды склонится к тому, чтобы пребывать в покое и не проповедовать учение». И так быстро, как сильный мужчина распрямляет согнутую руку или сгибает выпрямленную руку, так исчез Брахма Шахампати из мира Брахмы и явился перед Благородным. И Брахма Шахамнати спустил одежду с одного плеча, преклонил к земле правое колено, протянул к Благородному сложенные руки и так обратился к Благородному: «Пусть Благородный проповедует учение; пусть к благу изменившийся проповедует учение. Есть существа, к которым мало прилипло грязи, по если они не услышат учения, то они пропадут: они познают учение.»

Трижды повторил Брахма свою просьбу.

Благородный, воспринимая уговоры Брахмы и сочувствуя существам, окинул своим взором Будды весь мир. И когда Благородный окинул своим взором Будды весь мир, то увидел существа, к которым мало прилипло грязи, и такие существа, к которым много прилипло грязи, умных и глупых, добрых и злых, легко поддающихся и трудно поддающихся, таких, которые понимали опасности потустороннего мира и грехи. Когда он все это увидел, то обратился к Брахме Шахампати с изречением:

«Ворота вечности открыты для каждого, Кто имеет уши. Пусть заговорит вера! Напрасный труд уклоняться, ведь я Еще не возвестил миру благородного слова.»

Тут понял Брахма Шахампатн: «Благородный дал мне согласие проповедовать учение». И он выразил Благородному свое глубокое почтение и тотчас же удалился с того места».

Так по легенде было принято знаменательное решение, которому мы обязаны учением Будды. Это было последнее решение, принятое под влиянием богов, и одновременно важнейшее решение Пробужденного. Оно действует, как мы видим, и до наших дней.

В мае 1911 года буддистские общины во всем мире праздновали 2500-летнюю годовщину просветления Будды. По этому поводу Карл Зейденштюкер, один из пионеров немецкого исследования буддизма и один из лучших переводчиков Будды, издал свою книгу «Буддизм пали в переводах», которая была третьей публикацией немецкого общества пали.

Наряду с работами Зейденштюкера, Дутойта и Ольденберга следует непременно назвать перевод К. Неймана, который подвергся нападкам со стороны науки и представляет собой топкую, хотя и не всегда филологически правильную передачу речей Будды.

Далее следует назвать Ньянатилоку, немца, который монахом жил в Шри-Ланке и в начале нашего столетия выпустил важнейшие принципы учения Будды, изложенные кратко и понятно для читателя. И его изложения слова Будды будем в дальнейшем привлекать для понимания учения.

Четыре стадии просветления в буддизме тхеравады - четыре степени достижения полного просветления, состояния архата, которое буддист может достичь в течение жизни.
Эти стадии называются сротаапанна, сакадагамин, анагамин, и архат.

Перед четырьмя стадиями

Обычный человек, или патхаджана (pṛthagjana, puthujjana) погружён в бесконечный круговорот сансары и неспособен освободиться. Совершая добрые или злые поступки в соответствии со своими желаниями, он перерождается в более высоких или более низких мирах и местопребываниях. Пока он не контролирует своё сознание, его цели спонтанны, что приводит к большим страданиям.

Благородные люди

Те, кто вступил на благородный Восьмеричный Путь, становится "благородным" (āryapudgala ,Pāli: ariyapuggala), который уже гарантированно станет архатом, но не обязательно в этом перерождении. Эта цель будет достигнута в зависимости от достижений.

Вошедшие в поток

Первая стадия называется Сротапанна (Srotaāpanna, Pāli: Sotāpanna), буквально означает «тот кто вошёл в поток» (входить: āpadyate, поток: srotas), согласно традиционной метафоре, сравнивающей достижение просветления с переходом бурной реки. Тот, кто входит в поток, открывает свои глаза дхарме (dharmacakṣus, Pāli dhammacakkhu).

Вошедшим в поток гарантируется просветление через не больше чем семь перерождений, а может и скорее. При этом они уже не будут перерождаться в несчастных мирах адских существ, претов или животных.

Войти в поток можно став праведным человеком, узнав о Дхарме, добившись правильного состояния ума и практикуя Дхарму в соответствии с дхармой.

Тот, кто вошёл в поток, получает подкрепление своему интеллекту от учения Будды (samyagdṛṣṭi or sammādiṭṭhi, «правильное воззрение»), он следует буддийской морали (шила) и почитает Три драгоценности (Будда, Дхарма и Сангха).

Однажды-возвращающиеся

Сакадагамины (sakṛdāgāmin, Pāli: sakadāgāmī) - это те кто ещё один раз вернутся. Такие будет ещё ровно один раз рождены в мире людей, а потом станут архатами.

Не-возвращающиеся

Третьей стадией являются анагамины (anāgāmin ,Pāli: anāgāmī), то есть те кто уже не придут. Не-возвращающиеся уже не вернутся в мир людей или любой мир ниже его после смерти. Они будут рождены а Сфере форм в мирах Шудхаваса (то есть в чистых обителях), откуда они достигнут нирваны. Некоторые из них могут переродиться в более высоких мирах Шудхавасы, но они уже не переродятся в низших мирах.

Анагамины уже сбросили пять препятствий, которые связывают его сознание с сансарой. Они уже частично просветлённые, и им остаётся достичь совершенства и прийти к полному просветлению.

Архаты

Четвёртая стадия -архат, полностью просветлённыё, кто полностью освободился от оков и кто после своего ухода(Sanskrit: parinirvāṇa?, Pāli: parinibbāna) не будет рождён ни в одном миру сансары (saṃsāra?).

Четыре стадии просветления в буддизме тхеравады — четыре степени достижения полного просветления, состояния архата, которое буддист может достичь в течение жизни. Эти стадии называются сротаапанна, сакадагамин, анагамин и архат.

Перед четырьмя стадиями

Обычный человек, или патхаджана (puthujjana) погружён в бесконечный круговорот сансары и неспособен освободиться. Совершая добрые или злые поступки в соответствии со своими желаниями, он перерождается в более высоких или более низких мирах и местопребываниях. Пока он не контролирует своё сознание, его цели спонтанны, что приводит к большим страданиям.

Благородные люди

Те, кто вступил на благородный Восьмеричный Путь, становится "благородным" (aryapudgala), который уже гарантированно станет архатом, но не обязательно в этом перерождении. Эта цель будет достигнута в зависимости от достижений.

Вошедшие в поток

Первая стадия называется Сротапанна (Srotaapanna), буквально означает «тот кто вошёл в поток» (входить: apadyate, поток: srotas), согласно традиционной метафоре, сравнивающей достижение просветления с переходом бурной реки. Тот, кто входит в поток, открывает свои глаза дхарме (dhammacakkhu).
Вошедшим в поток гарантируется просветление через не больше чем семь перерождений, а может и скорее. При этом они уже не будут перерождаться в несчастных мирах адских существ, претов или животных.
Войти в поток можно став праведным человеком, узнав о Дхарме, добившись правильного состояния ума и живя в соответствии с дхармой.
Тот, кто вошёл в поток, получает подкрепление своему интеллекту от учения Будды (or sammadi, «правильное воззрение»), он следует буддийской морали (шила) и почитает Три драгоценности (Будда, Дхарма и Сангха).

Однажды-возвращающиеся

Сакадагамины (sakadagami) или экавичика (тиб. барчечикпа букв. "только с одним препятствием") - это те кто ещё один раз вернутся. Такие будут ещё ровно один раз рождены в мире людей, а потом станут архатами.

Невозвращающиеся

Третьей стадией являются анагамины (anagamin), то есть те, кто уже не придёт. Невозвращающиеся уже не вернутся в мир людей или любой мир ниже его после смерти. Они будут рождены в Сфере форм в мирах Шудхаваса (то есть в чистых обителях), откуда они достигнут нирваны. Некоторые из них могут переродиться в более высоких мирах Шудхавасы, но они уже не переродятся в низших мирах.
Анагамины уже сбросили пять препятствий, которые связывают его сознание с сансарой. Они уже частично просветлённые, и им остаётся достичь совершенства и прийти к полному просветлению.

Архаты

Четвёртая стадия -архат, полностью просветлённые, кто полностью освободился от оков и кто после своего ухода (Sanskrit: parinirvana , Pali: parinibbana) не будет рождён ни в одном миру сансары.
Архат — в буддизме — человек, достигший полного освобождения от клеш и вышедший из «колеса перерождений», но не обладающий всевидением Будды